Энциклопедия «Искусство». Часть 2. Д-К (с иллюстрациями)

Ещё в юности Кипренский выделялся среди соучеников редким художественным дарованием, а также пылким и впечатлительным нравом. Он мечтал о великих свершениях и не боялся ставить перед собой самые дерзкие и, казалось, невыполнимые задачи. Новаторство Кипренского проявилось уже в выборе образцов из наследия прошлого: минуя искусство своих прямых предшественников – живописцев 18 в., он обращается к мастерам 17-го столетия. В стремлении затмить своей кистью великих художников – Леонардо да Винчи, А. Ван Дейка, П. П. Рубенса – он внимательно изучал в Эрмитаже их произведения; особенно увлекался приёмами контрастной светотени, драматизирующей изображение. Вскоре Кипренский достиг такого уровня мастерства, что итальянские знатоки приняли написанный им «Портрет А. К. Швальбе» (1804) за произведение Рубенса.

О. А. Кипренский. «Портрет лейб-гусарского полковника Е. В. Давыдова». 1809 г. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург

Всю свою жизнь Кипренский мечтал написать великую историческую или аллегорическую картину. Его замыслы остались неосуществлёнными, однако художник обрёл своё истинное предназначение в портретной живописи, создав принципиально новую концепцию произведений этого жанра. Он писал не типические портреты, преобладавшие в русской живописи 18 в., а неповторимые образы, находя каждый раз особые художественные средства, чтобы оттенить личностную индивидуальность изображённого человека, передать не только внешний облик, но и «движение души» (парные изображения супругов Ф. В. и Е. П. Ростопчиных, 1809, и В. С. и Д. Н. Хвостовых, 1814; «Портрет лейб-гусарского полковника Е. В. Давыдова», 1809). Герои его портретов «не замечают» присутствия зрителя; они всецело во власти своих мыслей и чувств, взволнованы тем, что происходит у них в душе, их лица согреты лёгким румянцем, губы слегка приоткрыты, глаза мягко блестят – они ждут откровений судьбы («Портрет Е. С. Авдулиной», 1822).

О. А. Кипренский. «Портрет А. С. Пушкина». 1827 г. Государственная Третьяковская галерея. Москва

В «Портрете А. А. Челищева» (1809–10) Кипренский представил десятилетнего пажа в преддверии взрослой жизни. В 18 в. детей писали как «маленьких взрослых»; эпоха романтизма, чуткая к динамике, изменчивости, состояниям «на пороге», впервые открывает особенный мир детства. Художник стремится запечатлеть трепет жизни, становление юной души, её «прекрасные порывы», чему способствует яркая, сочная и в то же время благородная цветовая гамма, построенная на сочетании чёрного, белого, синего и красного, и «открытая», не заглаженная фактура живописи.

О. А. Кипренский. «Портрет А. А. Челищева». 1809–10 гг. Государственная Третьяковская галерея. Москва

Кипренский был замечательным мастером графического портрета. Детские, женские портреты, изображения участников Отечественной войны 1812 г. (Е. И. Чаплица, А. Р. Томилова, П. А. Оленина и др., 1813–15), созданные в технике итальянского карандаша и пастели, отличает особенная задушевность, естественность, отсутствие всякой «позы». Виртуозное владение линией сочетается с безупречным чувством стиля.

Стремление передать динамику душевной жизни породило в романтическую эпоху особый интерес к жанру автопортрета. В созданных Кипренским «Автопортрете в розовом шейном платке», «Автопортрете с кистями за ухом» (оба – ок. 1808 г.) в облике художника предстаёт словно сама стихия творчества. Творческое начало Кипренский подчёркивал и в своих персонажах (карандашный «Портрет К. Н. Батюшкова», 1815; портреты В. А. Жуковского, 1816, и А. С. Пушкина, 1827).

«Портрет А. С. Пушкина» был создан Кипренским по возвращении из Италии по заказу друга поэта А. А. Дельвига. Пушкин не любил позировать, говоря, что не желает видеть своё «арапское безобразие» запечатлённым на века. Однако портрет, написанный Кипренским, поэт высоко оценил, отблагодарив художника стихотворением. После смерти Дельвига Пушкин купил портрет, который всегда висел в его рабочем кабинете. Лаконичными средствами, без излишней патетики Кипренский создаёт живописный «памятник» поэту. Художник использует точку зрения немного снизу; гладкая, сплавленная фактура живописи пробуждает ощущение «нерукотворности» изображения. Отрешённый от суеты взор поэта устремлён в неведомые миры; он словно прислушивается к внятному лишь тому, кто одарён свыше, голосу музы, чьё присутствие олицетворяет небольшая статуэтка на заднем плане. Именно она предстаёт в картине источником золотого света, сияющего на лице поэта отблеском божественного озарения.