Энциклопедия хиромантии. Искусство толкования судьбы от древности до наших дней

Предсказание здоровья – это очень интересный момент, но помимо того, что он представляет для меня большой интерес, я также считаю такой подход крайне надежным. Каждую линию на ладони можно разделить на сеть отрезков с указанием, более или менее точно, соответствующих дат. Наиболее важные линии и те, которые служат для установления дат, это линии жизни и судьбы. Из рис. 23 видно, что я разбил линию судьбы на три больших раздела, а именно: на двадцать один год, тридцать пять лет и сорок девять лет, и если читатель будет придерживаться этой сетки, то сам легко заполнит подразделы на руке любого человека. Надо заметить, что читатель просто обязан учитывать класс или тип руки, прежде чем преступать к проведению детальных расчетов. Само собой разумеется, что будут отмечены значительные расхождения в датах, определенных на ладони квадратного или лопаточного типа руки, и датах на психической кисти. Если читатель учтет это обстоятельство, то он, соответственно, уменьшит или увеличит масштаб в соответствии с длиной ладони. Разделение линий на отрезки, как это показано на иллюстрации, поможет вам легко и точно определить соответствующие даты.

Рис. 23. Время – система семи

Проводя вычисления дат по линиям жизни и судьбы, вы обнаружите, что они взаимозависимы и дополняют друг друга, повышая точность предсказания определяемых событий. Следовательно, вам будет нетрудно, немного попрактиковавшись, определить дату наступления какого-либо события, например болезни. Практика – основа совершенствования; не бойтесь, если сначала вам будет трудно разбивать линии на разделы и подразделы.

Часть третья Иллюстративные типы

Глава 1 Несколько слов о самоубийстве

Теперь разрешите мне перейти к ряду иллюстративных типов, чтобы помочь вам разобраться в линиях, знаках и структурах, которые формируют каждый индивидуальный характер. Очень редко один-единственный отличительный знак или характерная особенность оказывает губительное влияние на человека. Порочный или опасный знак, имеющий отношение к характеру, всего лишь отражает определенную наклонность к тому или иному проявлению. Как часы состоят из множества деталей, так и множество самых разных характеристик делают из человека преступника или святого.

Тип, склонный к совершению самоубийства, в этом отношении служит исключительно ярким примером. Прежде всего, я хотел бы поделиться своими наблюдениями по рассматриваемому вопросу. В каждом городе, где бы я ни останавливался, меня всегда тянуло к себе одно заведение, этот храм смерти – морг. Вы спросите почему? Кто изучает жизнь в любом ее проявлении, также обязан изучать границы «неоткрытых стран, откуда еще не вернулся ни один странник».

Полуварварское, почти бесчеловечное представление о том, что, совершая акт самоубийства, человек превращается в изгоя не только в этом мире, но и в мире потустороннем, нельзя не осудить. Даже в наш просвещенный век я встречал священников, которые отказывались проводить в последний путь несчастного. В некоторых странах я наблюдал, как самоубийцу хоронили ночью, или закапывали в песок на берегу моря, или, хуже того, его тело сбрасывали с утеса в морскую пучину. Я поднимаю свой голос не против того, как с ними обращались (мертвый ничего не чувствует, и труп – это прах), меня заставляет говорить жестокость живущих.

Я должен особо остановиться на вопросе самоубийства, хотя и буду, вероятно, раскритикован многими за свои слова, но какой смысл пытаться анализировать жизнь, если нельзя свободно и без оговорок излагать личное мнение? Я знаю, что меня также будут критиковать за то, что я не сказал, что обычно на самоубийство решаются слабоумные. Напротив, я удостоверился в том, что эти люди принадлежат к особенному классу, менталитет которых отличается от менталитета тех, кто предпочитает цепляться за жизнь, влача жалкое существование. Нелепо, что мы должны проводить зыбкую границу между тем, что есть правда и что есть ложь, понимая, что мы всегда находились и находимся в полном неведении в отношении того, какие законы управляют ребенком с момента его рождения и до того, как он разовьется в личность. То, что одному кажется верным, для другого будет совершенно неприемлемо; все зависит от умозрения, которое определяет наше поведение. Есть одна, хорошо известная болезнь, которая поражает органы чувств, и тогда шелест страниц в библиотеке для бедолаги превращается в грохот грузовика, а свет зажженной свечки становится ослепительным как вспышка молнии. Подобным образом мозг, находящийся под прессом желаний, огорчений или тревог, становится гораздо более восприимчивым к «стрелам и камням разгневанной фортуны». С какой стати мы должны судить, мерить и порицать таких людей, просто потому, что мы «не видим их глазами, не слышим их ушами и не понимаем так, как понимают они»?