Энциклопедия «Литература и язык» (с иллюстрациями)

В современном литературоведении отношения формы и содержания не являются предметом актуальных научных дискуссий, но до сих пор сохраняют своё значение прежние споры об отношениях этих категорий. Для одних погружение в содержание позволяет обнаружить форму: «кажущееся содержание есть лишь порядок в расчленении формы» (А. Белый), поэтому «постигать содержание значит разлагать смутно заданную материю в идеальную формальность» (Г. Шпет). Другие предлагают, «говоря о созданиях поэзии, переставить значение этих слов. То, что обычно называется формой в поэзии, есть, в сущности, ее “содержание”, а то, что называется содержанием (сюжет, мысли, образы), – только “форма”» (В. Я. Брюсов). Для третьих при переносе акцента с проблемы познания на ценностный мир художественная форма противопоставляется внешнему упорядочению словесного материала: с помощью формы личность в искусстве «занимает ценностную позицию вне содержания», что «делает возможным завершение и вообще осуществление всех эстетических функций формы по отношению к содержанию» (М. М. Бахтин). Четвёртые утверждают, что «любая художественная форма есть… не что иное, как отвердевшее, опредметившееся художественное содержание» (Г. Гачев, В. Кожинов). Отсутствие единодушия в подходах говорит о том, что в решении этого вопроса поставить точку практически невозможно. Единственное, в чём солидарны большинство авторов, – это в том, что «мы не можем подойти к содержанию… произведения иначе, как через его форму» (М. Гаспаров).

«ФОРМА́ЛЬНЫЙ МЕ́ТОД» в литературоведении, общность идейных установок, принципов и приёмов анализа, ориентированных на изучение «имманентных» законов литературы, присущих ей как художественному творчеству: «Предметом науки о литературе является не литература, а литературность, т. е. то, что делает данное произведение литературным произведением» (Р. О. Якобсон). Формальный метод позволил выделить в качестве объекта исследования литературный текст, который приобрёл самостоятельную научную ценность. Вопреки традиционному представлению о том, что литературное произведение важно не само по себе, а благодаря его «отражающей» способности, сторонники формального метода совершили кардинальный поворот к литературе как словесному искусству, желая получить ответ на вопрос, как оно устроено. Отсюда характерное убеждение в том, что литературоведение должно стать строгой и точной наукой. Ему следует обращаться непосредственно к произведениям литературы, а не к условиям и обстоятельствам их создания. Этот исследовательский аскетизм ограничивал предметную область литературы изучением формы и приёма, исключая из сферы рассмотрения мировоззренческие, социальные и нравственные проблемы. Писание стихов, считал В. Б. Шкловский, – это «танец артикуляционных органов». Поэтическая речь, утверждал Б. В. Томашевский, отличается от практической тем, что в ней коммуникативная функция отходит на второй план, а языковые структуры приобретают самостоятельное значение. Сосредоточив усилия на изучении художественной формы, последователи формального метода в то же время настойчиво опровергали представление о форме как о готовой «оболочке», в которую облекаются те или иные идеи. В пылу полемики с традиционным литературоведением русские формалисты эпатировали академические и обывательские круги, утверждая, что формальный метод «не отрицает идеологического содержания искусства, однако рассматривает так называемое содержание как один из аспектов формы» (В. Б. Шкловский). Возражая на упреки в том, что формальный метод сводит сущность литературы к сумме приёмов, Томашевский писал: «Можно не знать, что такое электричество, и изучать его. Да и что значит этот вопрос: “что такое электричество?” Я бы ответил: “это такое, что если ввернуть электрическую лампочку, то она загорится”. Таким образом, по мнению адептов формального метода, для успешного изучения явлений „вовсе не нужно априорного определения сущностей. Важно различать их проявления и осознавать их связи“ (В. П. Руднев).