Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 2. К-Я

Вернувшись в Москву, беспардонно вламываюсь в Венину квартиру. У меня довольно много времени в запасе. Пока еще его хватятся… Впрочем, мне почему-то кажется, что формальности, связанные с Вениным исчезновением, каким-то образом уладятся сами собой. Всякая настоящая тайна способна хранить себя совершенно самостоятельно. Тут важно вовремя отступить в сторону и не мешать реальности латать свежие прорехи. Она хорошая хозяйка, она справится.

Брожу по дому, курю, включаю и выключаю музыку. Мне, признаться, немного не по себе. Вспоминаю наши с Веней посиделки при занавешенных зеркалах и его шутливую просьбу: ты хоть вызов-то пришли, если вернешься в свой зачарованный город. С удовольствием думаю, что проблем с небесным ОВИРом у Вени не возникло, да и зачарованных городов, очевидно, хватит на всех… Хотелось бы, конечно, хоть краешком глаза поглядеть: как он там? И какие, интересно, бездны таит в себе короткое слово «там», звучное, как удар африканского барабана…

Сейчас, когда я утомлен поездкой, обольщен сентиментальными воспоминаниями и по-человечески слаб, мне здорово не хватает Вениной дружеской лапы. Да и дом, в который никогда не вернется хозяин, – печальное зрелище. Но по большому счету я очень доволен. Ощущаю себя юным демиургом, который только что выдержал ответственный экзамен в каком-нибудь заоблачном ПТУ.

Так или иначе, но я, пожалуй, поживу тут еще несколько дней. Веня официально числится в отпуске – вот и славно. А мне сейчас требуется уединенное место для сна и почти неотличимого от него бодрствования. Выждать несколько дней, поглядеть, как теперь будет вытанцовываться моя новая жизнь; выяснить опытным путем, на что я способен и что мне пока не по зубам. Перекантоваться – вот как это называется.

Искупавшись, закинув дорожные вещи в стиральную машину и проделав еще несколько приятных, повседневных человечьих дел, решаю вдруг, что надо бы побриться. Ритуал, ввергающий меня в трепет, ибо бриться следует перед зеркалом. В последний раз мое отражение вовсе не соизволило явиться на свидание. Влом ему стало, видите ли. Дескать, какие могут быть формальности между своими? Только равноправные отношения, основанные на взаимном уважении к личной свободе партнера. Так что ты уж перетопчись, друже, пока я там, за стеклянной твердью, своими делами занимаюсь… Зараза.

Вот мне и любопытно: что оно сегодня выкинет?

Отражение появляется как ни в чем не бывало. Поначалу ведет себя вполне пристойно. Вертит головой, надувает щеки, скребет одноразовым станком щетинистый подбородок. Может ведь, когда хочет…

– Ты молодец, – вдруг говорит мой зазеркальный двойник.

Я к этому моменту как раз закончил издеваться над левой щекой и вознамерился приступить к правой.

Еще пару недель назад я бы, несомненно, порезался, заорал благим матом, убежал бы куда глаза глядят и наложил бы строжайшее табу на все отражающие поверхности. Но сейчас я воспринимаю дружескую реплику собственного отражения как должное. Мне тоже кажется, что я молодец. Чего уж там…

– Я бы обосрался, наверное, на этой улице Маяковского, – вздыхает отражение.

– Ну и я, считай, почти обосрался, – признаюсь. – Только знаешь, делать ведь не так страшно, как думать. Стоит начать, а дальше все само идет, сколько уж раз проверял…

– Все равно ты молодец, – улыбается он.

– Ты-то как? – спрашиваю.

– Лучше, чем возможно вообразить. За это тебе отдельное спасибо. Мне нравится в твоей шкуре.

– У нас одна шкура на двоих. Странно, что ты это еще не понял.

– А до меня все довольно медленно доходит, – отмахивается мой двойник. – Ну и потом теория меня не слишком интересует, честно говоря. Только концентрированная экзистенциальная мýка.

– Ишь ты! – удивляюсь. – Учимся говорить по-русски? Неужели сам придумал?

– Не-а, – беззаботно признается он. – У приятеля слямзил… Я тебе побриться не даю, да?

– Ничего. Успеется. Я как раз хотел тебя спросить…

– Про книжку, небось? Плюнь. Забудь. Это именно та проблема, которую я беру на себя. Не так уж мало, правда?

– Что именно ты берешь на себя?

– Проживу еще и эту, выдуманную жизнь. Кстати, когда тебе станет сниться незапланированная мистическая фигня вместо запланированной мистической фигни, не паникуй. Это я развлекаюсь. Заодно избавляю нас с тобой от необходимости умирать.

– Почему – умирать?

Я не испуган, не удивлен даже. Но как только речь заходит об этой проклятой книжке, я перестаю соображать, теряюсь, утрачиваю ясность. Понятно почему: эта история меня все еще тревожит. А встревоженный Ключник – это уже сплошное недоразумение. Хуже даже, чем просто встревоженный человек.

– Почему, почему… Потому, что кончается на «у». Странно, что ты это еще не понял.

Теперь этот тип в зеркале меня передразнивает. И что прикажете делать, если собственное отражение не желает давать никаких объяснений, а только рожи дурацкие корчит?.. Правильно, дружески послать его в жопу. Что я и проделываю.

Мы расстаемся вполне довольные друг другом.

99. У Блей У Нонгбух Нонгтхау