Энциклопедия наших жизней: семейная сага. Созидание. 1961 год

А тогда, в 61-ом, деревья шелестели листвой над головами только над старыми захоронениями. А последняя, свободная часть кладбища (одна треть) до обрыва – была пустой, заросшей травой площадкой. Мы прошли – до конца дороги молча. Как-то неудобно было разговаривать в таком заупокойном месте. Постояли на краю обрыва, потом сели на край его, на траву. Я сказала, что готова выслушать – о чём там он хотел поговорить.

Виктор начал издалека. Вспомнил, как я помогла ему устроиться на ТЭЦ – 22 на работу. Как он считал меня своим другом, а потом понял, что это чувство – любовь.

Говорил о том, что теперь каждый из нас – женат. Но это не мешает нам оставаться друзьями. Вероятно, Дудко до сих пор видит в нём в какой-то мере соперника. И, вероятно, поэтому, мы не можем дружить семьями. Но… и т. д. и т. п. …А почему бы нам…?

Виктор попробовал обнять меня за плечи и притянуть к себе. Я резко отстранилась, давая понять, что ничего подобного между нами быть не может.

Я знала, что банальный поцелуй повлечёт за собой дальнейшие приставания, категорически пресекла «свидание», и сказала, что и так задержалась, и мне пора домой.

Вероятно, я не видела соблазна в подобном продолжении наших отношений с Виктором Розовым, потому что, если бы я этого захотела, то могла бы реализовать их в любое время раньше.

Но свой выбор я уже сделала в новогоднюю ночь 1959-го года…

Виктор слишком уважал меня, чтобы быть пошлым в такой ситуации. Мы перешли на посторонние темы. А потом молча встали и прошли той же дорогой к выходу…

Виктор Розов больше не искал со мной встреч…

Тогда я даже не зацикливалась на том, что мы ночью прогулялись по кладбищу.

А сейчас бы я на это ни за что не решилась… Теперь я знаю, что потусторонний мир рядом, и ночью жители этого таинственного места бродят по своей территории…

Мне сейчас становится жутко страшно даже только от мысли, что можно одной очутиться ночью среди могил…

Родителям я не рассказала об этой встрече. А Виктору своему – рассказала. Я о себе никогда ничего не могла долго скрывать, или умолчать о каких – ни будь поступках. Рассказав о них, я как будто сбрасывала с себя какую-то неприятную ношу, и быстро забывала об этом.

Почему-то я никогда не думала, а может ли тот, кому я в чём-то призналась, так же легко стряхнуть эту «ношу» с себя? Или она оставляет след в его душе?

Часть 4 Больница

На фотографии – больные на прогулке в старом Угрешском саду

Я (Ираида) в нижнем ряду, рядом с мед. сестрой, которая в обязательном порядке сопровождала больных во время прогулки. Слева от меня – Галочка, у которой был роман с тем Рыбкиным, по учебнику которого мы учились в школе.

Больница находилась в здании бывших монастырских келий.

За этим зданием располагался старый монастырский сад, куда выпускали на прогулку ходячих больных.

На фотографии – больные на прогулке в старом Угрешском саду.

Я (Ираида) – вторая слева 1961 год

Весной 1961-го года я попала в больницу.

Помню, я сидела с учебником дома у окна. Поскольку я низко склонила голову над книгой, Виктор обратил внимание, что у меня на голове лысинка с пятак.

На следующий день я помчалась к кожнику на приём. Он меня выслушал, потом спокойно взял в руки прядь моих волос, дёрнул их, и…они остались у него в руках. Мне так стало обидно, что я разревелась. А потом мой рёв перешел в истерику.

Доктор успокоил меня, и говорит – «Ну, а теперь рассказывайте, какие неприятности происходили с вами за последнее время?».

Я говорю – «вроде бы – никаких. Правда, прошлым летом (меньше года) трагически погиб брат, а я была беременна, и волноваться мне было нельзя… и т. д.».

– «Э, милочка, вам не ко мне нужно было идти. Вот в соседнем кабинете принимает невропатолог. Ну-ка, пошли со мной». Он взял мою карточку, без очереди провёл меня к доктору Кричевскому, который к тому же заведовал физиотерапевтическим отделением.

И уже через несколько дней меня положили в больницу, где я пролежала больше месяца.

Посещения родственников были не ограничены. Женщины в палате лежали со всего Люберецкого района. Все рассказывали о чём-то своём. Помню, я подружилась с одной больной астмой – Галей. Она рассказала о своей любовной истории с известным математиком (я его знаю только по учебнику) – Рыбкиным. Это был интересный роман…

В это же время заболела крупозным воспалением лёгких моя бабуся, и тоже попала в больницу. Она лежала на втором этаже, в терапии. Крайним с торца монастырских келий было родильное отделение.

А дальше были палаты терапии. Я навещала бабусю.

Была не притча, а быль. В одной из палат, кстати, рядом с палатой бабуси, в стене была ниша, в которой в давние времена была роспись – изображение богоматери. Сколько бы её не забеливали или закрашивали, образ проявлялся через любую краску. Интересно, сейчас, когда восстановили все помещения монастыря, этот образ сохранился до сих пор?

Мне очень нравилось лечение. Особенно, хвойно-жемчужные ванны. Ложишься в изумрудную воду, пахнущую хвоей. Из-под тебя поднимаются, и обволакивают всё тело кислородные пузырьки. Это так приятно…