Энциклопедия наших жизней: семейная сага. Созидание. 1961 год

Управляющему Брестской обл. конторы Госбанка

Т. ПИЛЕЦКОМУ.

Я, Дудко Евгений Анатольевич, пишу Вам это письмо по очень незначительному поводу, это будет касаться моей мамы, а она работает под Вашим началом.

Я уже свыкся с тем положением, что мама не живёт в семье, а живёт обособленно от нас с папой. Уходит утром, после моего ухода в школу, приходит поздно вечером, когда я, поужинав, ложусь спать или готовлю уроки.

Так это продолжается более двух с половиной лет, когда мать не готовит мне кушать, не стирает, не убирает в комнате, да и вообще ничего не делает по созданию условий нормальной моей учёбы и жизни в семье.

Она знает, что я её не люблю, и, вообще, любил ли я её когда-нибудь, этого сам не знаю, а теперь, пожалуй, ненавижу её.

В нашей семье, когда приходит мать, нет смеха, нет весёлости, вся и всё становится унылым, и наводит тоску.

Мне почти уже 12 лет. За сознательно прожитое время я, как ребёнок, никогда не чувствовал материнской ласки. Той материнской любви, когда у ребёнка от материнской ласки сладостно замирает детское сердечко. Ласкает меня только папа. Папа для меня делает всё и только хорошее, старается, насколько ему это удаётся, смягчить нашу жизнь.

Мать моя, Александра Лаврентьевна Дудко, зная, что я её не люблю в детстве, она, если разбирается вообще в детской душе, не может не знать того, что, когда я уже буду большим, то в моём сердце останется только горечь от воспоминаний о ней, если я вообще когда-нибудь буду о ней вспоминать.

Я очень много прочитал книг детских, да и книг для взрослых, всё же мало встречал, чтобы там тип матери выводился писателем с плохой стороны, а вот ведь в жизни они бывают.

Моя мать не жалея меня из личных корыстных целей, чтобы унизить в моих глазах и в моём сознании папу, подложила стекло в томатный соус, который она купила и угостила меня (я люблю этот соус).

Однажды вечером я взял банку и стал кушать этот соус. Она, мать, вырвала банку, говорит мне – «Обожди, я посмотрю, нет ли там стекла», и действительно, вынула кусочки стекла треугольной формы с острыми углами.

Это меня насторожило, я не стал больше кушать консервы, купленные мамой. Она тут же сказала мне, спроси папу, не подложил ли он стекло в банку с соусом. Папу я, конечно, не спросил, ибо знаю, что папа этого не сделает.

На следующий вечер она опять спрашивает, и, как можно громче – «Ну, что, это папа подложил стекло?» я же, не говоря папе о стекле, ей ответил, что папа не ложил стекло в банку…

Когда услыхал об этом папа, то заинтересовался – в чём дело, и только тогда он узнал о гнусном способе мамы убить во мне отца.

Из их объяснений мне стало ясно, что стекло вложила сама мать, и, что я, проглотив стекло в отсутствие матери, внезапно заболел бы на руках папы. Там, конечно, врачебное вмешательство, стекло в желудке, и обвинение папы в отравлении меня.

Вот до чего дошла мама в слепой ненависти за мою, по чистому детскую привязанность к папе, а эта преданность останется светлым памятником в моём сердце на всю жизнь.

После этого разговора мне стало ясно и то, что ещё в 1951 году, мать моя дала играться мне армейскими пуговицами и шурупами, полученными папой вместе с обувью. Я, конечно, подавился шурупом. Моя мама сказала папе, что это сделала бабушка, папина мама. Она тогда была у нас, и папа пожурил её, хотя бабушка была в этом не виновата.

Сделала это моя мама, чтобы выгнать от нас бабушку. Этого она добилась. Папа отправил бабушку летом 51-го года в город Фрунзе к своему брату, но не уверен в виновности своей мамы. Бабушка тогда покорно уехала от нас, дабы не было ссоры в нашей семье.

В 1955 году будучи в отпуске во Фрунзе, бабушка рассказала папе, как было дело в действительности. Шуруп благополучно вышел на третий день, папа был этому очень рад, и я остался жив.

Со стеклом, это уже вторая попытка «мамы» умертвить меня, так спрашивается, можно ли любить мою маму? А на моём месте другие дети могли бы любить такую маму? Конечно, нет. Такую маму не будут любить дети. Скажу больше – они не будут считать её матерью, и будут ненавидеть. Когда она приглашает меня кушать, то я уже боюсь из её рук брать пищу.

Она же говорит, что якобы папа научает меня не брать кушать из рук мамы. Она не может понять, что дело то в другом. Мама никогда и не готовит дома кушать, сама питается где-то в столовой или ресторане.

Папу обвиняет в том, что он держит меня на полуголодном пайке, а что сделала сама в улучшении питания? Она никогда не давала денег (10 коп.) на ученический завтрак, на проездной ученический билет, или на билет в кино, баню и другие, даже маленькие расходы. Все расходы по моему содержанию, более двух с половиной лет несёт только папа. Зачем она только приходит домой?

Вот поэтому я вынужден обратиться к Вам с просьбой о том, чтобы Вы удерживали из зарплаты моей «мамы» такую же сумму, какую расходует папа ежемесячно на меня. Это примерно 30 рублей в новых деньгах и эту сумму переводить на моё имя – Брест 1, Медовая 3.

Я надеюсь, что она, «мама», возражать против этого не будет. Неудобно же ей в дальнейшем держать меня на полуголодном пайке.

Излагая свою маленькую просьбу к Вам, я надеюсь, что Вы окажете большую помощь мне и мама не будет «тяготиться заботами по моему воспитанию».

О Ваших решениях прошу сообщить мне по вышеуказанному адресу.

ДУДКО ЕВГЕНИЙ АНАТОЛЬЕВИЧ

Брест.

22 февраля 1961 года.