Энциклопедия обрядов и обычаев

Время похорон по обыкновению назначал священник. Хоронили, как правило, днем. Но «вынос» совершался за полсуток до похорон, к вечеру, чтобы в последнюю ночь покойный пробыл бы в церкви. Выносили умершего обязательно ногами вперед. Часто, для того чтобы покойный не нашел дороги домой, похоронная процессия останавливалась у первого перекрестка, и при этом гроб каждый раз оборачивали по солнышку три раза. Называлось это «путать следы». Гроб не везли, а несли на руках, обыкновенно 6 человек. Нести гроб на руках было знаком уважения к умершему. Нередко гроб несли на носилках или везли на санях, телегах. В Вологодской губернии в любой сезон везли покойного на дровнях. Эти дровни оставлялись на погосте или в поле, или в лесу. Все сопровождавшие гроб шли с зажженными свечами, обвязав платком головы. Мертвого иногда вносили в церковь и оттуда, по совершении панихиды, выносили на кладбище.

После выноса покойного на улицу оставшиеся дома женщины мыли полы. Некоторые считали необходимым вымыть даже стены, лавки и всю посуду. Участники похоронной процессии, вернувшись с кладбища, обычно мылись в специально натопленной по такому случаю бане.

Положение во гроб сопровождалось оплакиванием, «голошением». «Голосили» только женщины. Оплакивание, голошение, причитание по покойному было в старину так же обязательно, как песни, сопровождающие свадебный обряд. Нередко на похороны приглашали специальных плакальщиц — женщин, знающих множество красивых и уместных плачей для любого случая, — хоронили ли отца семейства, мать или молодую девушку. Такие «плачи», сочиненные от лица вдовы, вдовца или осиротевших детей, помогали высказать горе, облегчали душу, создавали общее настроение сострадания, жалости, единения перед лицом смерти.

Вот, например, как плачет дочь по отцу:

Со восточной со сторонушки
Подывалися да ветры буйные
Со громами да со гремучими.
С моленьями да со палючими;
Пала, пала с небеси звезда
Все на батюшкину на могилушку…
Расшиби-ка ты, громова стрела,
Еще матушку да мать — сыру землю!
Развались-кося ты, мать-земля,
Что на все четыре стороны!
Скройся-ко[7] да гробова доска,
Распахнитеся да белы саваны!
Отвалитеся да ручки белы
От ретива от сердечушка.
Разожмитеся, да уста сахарные
Обернись-кося, да мой родимый батюшка
Перелетным ты, да ясным соколом,
Да слетай-кося да на сине море,
Да на сине море, да Хвалынское,
Ты обмойко, родной мой батюшко,
Со белова лица ржавчину;
Прилети-ко ты, мой батюшко,
На свой ет да на высок терем.
Все под кутисе[8], да под окошечко,
Ты послушай-ко, родимый батюшко,
Горе горьких наших песенок.

Или старуха — по старику:

На кого ты, милый мой, обнадеялся?
И на кого ты оположился?
Оставляешь ты меня, горе горькую,
Без теплова свово гнездышка!..
Не от кого-то, горе горькой,
Нету мне слова ласкова,
Нету-то мне слова приветлива,
Нету-то у меня, горе горькое,
Ни роду-то, ни племени,
Ни поильца мне, ни кормильца…
Остаюсь-то я, горе горькая,
Старым-то я, старешенька,
Одна да оденешенька,
Работать мне — изможенья нет.
Нет — то у меня роду-племени;
Не с кем мне думу думати;
Не с кем мне слово молвити;
Нет у меня милова ладушки.[9]

Когда гроб готовились опустить в могилу, крышку приподнимали, и все должны были подходить к телу и целоваться с мертвым — впрочем, позволялось и прикладываться к гробу. Жена должна была вопить и причитать, а плакальницы показывали свое искусство хором. Священник давал в руки мертвого отпустительную грамоту. После опущения гроба в могилу все целовали образа, а потом ели кутью — непременно каждый три раза; прежде всех подходила к кутье жена, за нею — дети, потом — родственники и все посторонние.