Энциклопедия пороков

Подлость -- царица пороков. Она властвует над ними и получает в каждом из них свое особое, прихотливое выражение. "Порочный" и "подлый" -- почти синонимы. Их различие -- это отличие сущности от многообразия явлений, в которых она себя выражает. Встреча с подлостью всегда -- поворот судьбы. И как всякое событие, решающее судьбу, подлость сколь ясна, столь и загадочна; она вопиюща, и в то же время молчаливо, хранит свою тайну. Она одновременно отвратна и интригующа. Чье сердце не сожмется при виде ее отталкивающей притягательности?

Довольно редко нам приходится в жизни испытывать сильные, охватывающие все наше существо чувства. Подлость же неизменно дарит нам эти редкостные ощущения: пронизывающие все тело, рвущие душу, вызывающие боль и негодование, помрачающие разум. Вся страстность человеческой натуры проявляется в отношении к подлости.

Однако постойте... Как становятся коварны, просто-таки подлы слова, когда речь заходит о подлости! Вот я сказал: "Вся страстность личности проявляется в отношении к подлости", и сам того не желая солгал. Ведь подлость -- то состояние жизни и души, которое не может остаться вне нас: ему нельзя быть просто свидетелем и к нему, следовательно, нельзя отнестись внешним образом. Подлость втягивает в свой оборот каждого, и нельзя сказать, "там" и "тот" творит подлость, поскольку констатируя это и ничего не предпринимая, сам тут же оказываешься подл. Следовательно, подлость всегда обнаруживается не "там", а "здесь". Она всегда стоит перед нашими глазами: "здесь", а не в "ком-то", в границах собственной нашей жизни.

Подлый поступок покушается не только на того, кто становится его непосредственной жертвой. Не в меньшей мере он затрагивает достоинство как самого подлеца, так и любого другого человека. Где бы ни возникла подлость -- собственным твоим поступком или случившимся с тобою происшествием, стал ты ее источником или страдаешь от ее последствий, в любом случае она -- твоя личная проблема. Однажды попавшая в поле зрения, подлость тут же становится нашим обременительным достоянием -- неотступным нравственным испытанием. Подлость оставляет каждого наедине с самим собой, "перед лицом собственной совести", требуя морального выбора.

Исступленное всеобщее неприятие подлости и та крайняя степень отвращения, которой сопровождаются ее проявления, внушает невольное уважение к ней. Ведь что еще может вызвать столь сильные и стойкие чувства? Неистовство влюбленного, гордость творца своим шедевром, самоотверженность матери -- не более сильные переживания, нежели вызываемые подлостью. Она -источник человеческих страстей, а страсти -- это то, что наполняет пульс человеческой жизни.

***

Если бы достоинство личности заключалось в следовании системе наилучших норм поведения, тогда путь к порядочности был бы прям и ясен. Однако прихотливость жизни ставит человека в ситуации, где ему негде положиться ни на кого, кроме как на себя. Очень часто личность скрывается от тяжести этого самоопределения за общепринятыми правилами, и просто поразительно, сколь часто обнаруживается чудовищная подлость в самом правильном поведении. Мне даже кажется, что только человек, привыкший вести себя с неукоснительной правильностью, способен на вопиющую подлость. Порядочные и добросовестные люди совершают подлые поступки отнюдь не реже, чем люди взбалмошные, необязательные, легкомысленные. Подлость последних, я бы сказал, не столь обременительна и упорна; в том, что они привыкли к неправильности своего поведения, кроется спасительная уступчивость; их подлость менее прочна и последовательна.

Не то человек правильный, положительный. Его поведение может быть самым что ни на есть подлым, а он даже не заподозрит этого. С неколебимой неуступчивостью он будет совершать все более низменные поступки, пребывая в святой уверенности, что он поступает если и не благородно, то уж во всяком случае правильно.

А что такое эта правильность, которой гордится тот, кто любит по поводу и без повода подчеркнуть свою порядочность? Не более чем система заповедей, которые претендуют на абсолютность и истинность лишь потому, что считаются естественными и общепринятыми. Но назовите мне хоть один принцип человеческого общежития, который бы неукоснительно соблюдался во всех случаях жизни? Такового не найдется, даже если переворошить всю историю человечества. Во всяком нравственном постулате кроется невидимый изъян, жизнь готова каждую норму обернуть ее противоположностью и там, где ожидали блага, вдруг является зло.