Энциклопедия русских суеверий

Многочисленны рассказы о колдовском оборачивании участников свадьбы (чаще всего — в волков) (см. ВОЛКОДЛАК). Свадебные колдовские метаморфозы, которые производят и которым препятствуют колдуны, возможно, некогда были необходимой частью обряда (например, оборот в волка как неообходимое и закономерное приобщение к сакрализованному облику зверя, «старшего», предка, покровителя, происходящее в важнейшие моменты человеческой жизни). В XIX–XX вв. такие «приобщения-превращения» воспринимаются уже как неизбежно нависающая над участниками свадьбы угроза порчи, «отвести» или «не отвести» которую властен колдун.

Колдуны — своеобразные распорядители свадеб, в чем, вероятно, наиболее ярко отразилась и сохранилась их некогда очень существенная роль старших в общине, обладающих особыми знаниями людей, объясняющих и устраняющих источники несчастий, знающих прошлое и будущее, предписывающих, как себя вести. В Древней Руси волхвы-колдуны «были общественным классом, игравшим роль жрецов. Они приносили жертвы и руководили богослужением, заботились о чистоте и неприкосновенности кумиров и мест богослужения, как и о сохранении мифологии, производили заклинания таинственных сил природы… они управляли природой, насылали дождь и вёдро; собирали волшебные травы и коренья и лечили народ; они гадали по полету птиц… <…> Волхва приглашали в дом при крещении ребенка, которому он давал языческое имя и завязывал на шее волшебный узел (науз); волхвов приглашали на свадьбы и особенно задабривали, чтобы уберечь молодых от порчи; к ним обращались во всех трудных обстоятельствах жизни… <…> Народ долго находился под их влиянием, только иногда во время голода или засухи совершая над ними насилие, сожигая их, топя их в воде, выгребая их трупы из могил подобно тому, как бьет язычник своего идола, не получив от него желаемого» <Рязановский, 1915>.

Представления об основных умениях колдунов сохранились на протяжении тысячелетия почти неизменными, социальный же статус волхва-колдуна был не столько подорван с принятием христианства, сколько причудливым образом распространен на всех людей, обладавших, по представлению крестьян, особой властью и силами.

Колдунами традиционно представляли легендарных разбойников (в образах которых проглядывают также черты могущественных подземных, водяных «хозяев»). Согласно Орловским поверьям, разбойники Кудеяр и Рытик знались с нечистой силой, так что их ни пуля, ни сабля не брала и огонь не жег. «Село Лох, Саратовского уезда, полно преданиями о знаменитом атамане разбойников — Кудеяре, перескакивающем на богатырском коне своем Соколе с Маруновой на Кудеярову гору, заколдовывавшем оружие и творившем множество других чудес» <Минх, 1890>. Из Саратовской же губернии сообщали: «Виновником грабежа и убийств в нашей местности называют некоего Голяева. <…> Дело же разбоя он начал около 1807 г. и продолжал вплоть до половины 1812 г. Частию незаселенные степи, частию громадное пространство лесов, а главное отсутствие в крае почти что всякого начальства давали отважному Голяеву совершенный простор в его буйных действиях, которые народ разукрашивает разными сказками о способности Голяева заговаривать ружья и сабли, и что-де он способен был оборачиваться в разных животных и нередко из-под носа своих преследователей улетал в виде птицы ясного сокола, и проч. (Голяев был схвачен у „полюбовницы“ — такое пребывание считалось ослабляющим колдовские способности)» <Надеждинский, 1881>.

В поверьях Поволжья, Урала, Сибири Степан Разин рисуется летающим на кошме (на самолетке-самоплавке); он ходит по дну Волги как по суху, повелевает змеем, снимает разрыв-травой кандалы и т. п. Разину (как и некоторым другим разбойникам — и колдунам, знахарям) приписывается умение заговаривать змей, лягушек (см. ЗМЕЯ). Согласно преданию Саратовской губернии, атаман разбойников, которые караулили в засаде купца и пропустили его «под страшный крик лягушек», «в досаде наложил на лягушек заклятие, чтоб они сто лет не кричали; могучее слово атамана кончилось недавно: года четыре [рассказ 1868 года] как лягушки стали кричать снова» (имеется в виду район реки Белгазы, а достоверность предания подтверждена местными священниками) <Минх, 1890>.

«Разбойные» колдовские умения распространялись в поверьях и на острожников, ср. умение острожников заговаривать кандалы, исчезать мгновенно из глаз, наводить мертвой человеческой рукой сон на караульных. «В народных рассказах о волжских разбойниках нередко встречается, что пойманные и посаженные в крепкие стены острогов, они спасались колдовством: „Начертят на полу тюрьмы мелом или углем лодку и весла, сядут в нее и вынесутся в широкую раздольную Волгу“» (Сарат.) <Минх, 1890> (сходные повествования записаны в Сибири).