Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Потом они вернулись домой и легли спать: «С того момента, как мы расстались с Мишкой, Володя ни слова мне не сказал, и я тоже почему-то боялась нарушить это молчание. <.. > Смотрю, сел за стол, взял альбомный лист, на котором Аркаша до этого рисовал слона, и какой-то карандаш. Свет зажечь нельзя, потому что ребенок спит, в комнате темно, и только неровный свет от уличного фонаря с колпаком падает через окно. Володя перевернул Аркашиного слона и стал что-то писать на другой стороне. <…> Очнулась от того, что он меня трясет: “Пошли на кухню”. Там Володя зажег свет и, заглядывая в бумажку, стал тихонько петь: “Их восемь, нас двое, расклад перед боем / Не наш, но мы будем играть. / Сережа, держись, нам не светит с тобою, / Но козыри надо равнять. / Я этот небесный квадрат не покину — / Мне цифры теперь не важны. / Сегодня мой друг защищает мне спину, / А значит, и шансы равны”. Это было про Мишку — в ответ на его сочувствие и деликатность в тот вечер»477.

Но даже если Людмила Абрамова ошибочно привязывает создание «Песни летчика-истребителя» к статье «О чем поет Высоцкий», все равно это не отменяет политического подтекста песни: советская власть приравнивается к фашистам, с которыми сражаются главный герой и его друг. Ситуация песни «Тот, кто раньше с нею был», цитировавшейся Анчаровым, переписывается заново и на другом материале.[699]^[700]

Уточним еще одну деталь в рассказе Абрамовой: Высоцкий прочитал разгромную статью не в театре, а раньше — в люблинской больнице, в которой находился с 29 мая по 15 июня 1968 года: «Концерт был, видимо, перед выходом статьи “О чем поет Высоцкий” в газете “Советская Россия” 09.06.68 г. Он лежал в отделении с этой газетой в депрессии, — вспоминает Д-ов. — После ее появления мы с Толей Д-чем и еще одним врачом написали письмо-протест и разослали в “Советскую Россию”, “Правду” и “Известия”, а копию я отнес в театр. Откуда-то нам ответили, что напечатают, но, конечно, не напечатали»/⁷⁹.

В свете сказанного закономерно, что не только «Песня самолета-истребителя» имеет сходства с «Охотой на волков», но и «Песня летчика-истребителя»: «Сбоку, Володя, дави, что есть сил» (АР-8-124) = «Рвусь из сил и из всех сухожилий»; «Закувыркался ты вдруг, задымил» (АР-8-124) = «На снегу кувыркаются волки»; «Сережа, держись! Нам не светит с тобою» = «Значит, выхода нет, я готов!» /2; 422/; «…Уповай, человече, / Теперь на надежность строп» = «Зря на ноги свои уповал» /2; 422/; «.. Расклад перед боем / Не наш, но мы будем играть!» = «Не на равных играют с волками / Егеря…»; «Мне в хвост вышел “мессер”, но вот задымил он, / Надсадно завыли винты» = «Кричат загонщики, и лают псы до рвоты»; «Я вышел им наперерез» = «Я из повиновения вышел». А предсказание лирического героя своей смерти и смерти своего друга: «Но, по облакам скользя, / Взлетят наши души, как два самолета…», — будет реализовано в черновиках «Охоты с вертолетов» (1977): «Отлетают матерые души волков / В поднебесье» /5; 534/.

Только что упомянутые характеристики врагов лирического героя: «Надсадно завыли винты», «Кричат загонщики, и лают псы до рвоты», — разовьются в песне «Мы говорим не “штормы”, а “шторма”…» (1976): «И лают псы созвездья Гончих Псов <…> И воют псы созвездья Гончих Псов, / И стаей загоняют нас на Чашу» (АР-10167), «И стая псов, голодных Гончих Псов, / Надсадно воя, гонит нас на Чашу» (АР-10-160) («загонщики» = «загоняют»; «лают псы» = «лают псы»; «до рвоты» = «надсадно»). А поскольку «гончие псы» у Высоцкого являются помощниками власти, которая травит лирического героя и других инакомыслящих, представители власти вновь приравниваются к фашистам («мессеру») из «Песни летчика-истребителя».

В черновиках последней песни находим и такие строки: «Я — летчик, я — истребитель, / Вылетов шесть на дню» /2; 387/. А в киносценарии «Венские каникулы» (1979), написанном Высоцким совместно с Володарским, один из трех бывших узников фашистского концлагеря Владимир, напившись вина, будет кричать: «Я летчик! Я по шестнадцать боевых вылетов в сутки делал!» /7; 395/. Чуть раньше, в песне «Мы взлетали, как утки…» (1975), герои говорили: «Двадцать вылетов в сутки». Кстати, эта песня написана для спектакля по пьесе того же Володарского «Звезды для лейтенанта», так же как и фильм «Вторая попытка Виктора Крохина» (1977), в сохранившейся кинопробе к которому герой Высоцкого — инвалид войны Степан Егорович — рассказывает: «За двое суток — восемнадцать атак!». Очевидно, что во всех этих случаях мы имеем дело с одинаковой авторской маской.