Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Полагая, что в адрес артиста выражаются неприлично, “некто” попросил администратора пригласить дежурного милиционера. Высоцкий, услышав это, пристыдил “защитника”: “Уважаемый, вы живете в Советском Союзе, но не можете отличить напевную мордовскую речь и похвалу артисту от хулы в его адрес…”. Остановившись около Владимира Ромашкина, высокого, костлявого, улыбчивого и с горящими от любопытства глазами, Владимир Семенович произнес: «“Цёра”, “Ломань” — так меня еще никто не называл! По глазам вижу: вы — не только обаятельный и поэтичный мордвин, но и даровитый студент. Не про такого ли Маркс писал другу: “Поэтичный мордвин, талантливый малоросс…”. Разве что самую малость я сократил цитату классика». Услышать такую похвалу от самого Высоцкого! Счастливее студента в тот вечер не было. На следующее утро в Казанской консерватории фамилия эрзянского юноши была у всех на устах. В одночасье став знаменитым, Владимир Иванович не зазнался. Наоборот, быстренько отыскал источник этой цитаты в трудах Маркса (Маркс К. Письмо Ф. Энгельсу от 12 февраля 1870 года)»[155]. Так что Высоцкий имел полное право сказать: «Цитаты знаю я от всех напастей» /5; 203/.

Итак, конкуренция с «отцами-основателями» у Высоцкого шла постоянно, и себя он также считал «героем» и «вождем» — отсюда сравнение с Лениным[156]^[157] и Гарибальди, которое позднее перейдет в «Гербарий», где будут упомянуты «лихие пролетарии» (сторонники Ленина) и «чужие карбонарии» (сторонники Гарибальди).

Что же касается анкеты, то ответом «Ленин. Гарибальди» Высоцкий, с одной стороны, засвидетельствовал свою лояльность к режиму (на случай, если анкета попадет «куда надо»), но вместе с тем дал понять, что стране необходима новая революция, иначе всё окончательно сгниет (об этом свидетельствуют такие ответы, как: «За что ты любишь жизнь? — Какую?», «Чего ты хочешь добиться в жизни? — Чтобы помнили, чтобы везде пускали», «Чему ты последний раз радовался? — Хорошему настроению», «Что тебя последний раз огорчило? — Всё», «Что бы ты сделал в первую очередь, если бы стал главой Советского правительства? — Отменил цензуру», «Твоя мечта — О лучшей жизни», «Ты счастлив??? — Иногда — да!»).

Если взять «самых отвратительных исторических личностей», то для Таганки (пусть формально) это Гитлер и Мао. Вспомним, что Высоцкий играл в «Павших и живых» Гитлера и заодно Чаплина, которого он назвал в этой анкете своим любимым кинорежиссером за фильм «Огни большого города»⁴²; любимой песней — «Вставай, страна огромная», которая звучала в «Павших и живых»; любимым театром, спектаклем и режиссером — Таганку, «Живой» и Юрия Любимова.

Эпопея с пробиванием спектакля «Живой» по повести Бориса Можаева, начиная с 1968 года, объединяла всех актеров. Высоцкий должен был там играть председателя райисполкома Мотякова ив 1971 году даже написал для спектакля серию острых частушек. Однако в 1974-м спектакль был окончательно запрещен и, несмотря на все усилия, увидел свет лишь 23 февраля 1989 года.

То же самое касается и ряда других ответов из первой части анкеты: самым любимым поэтом Высоцкий назвал Беллу Ахмадулину, которая «всегда была верным и любимым другом Театра на Таганке. Была членом его знаменитого Художественного совета. Она всей силой своей поэтической речи всегда отстаивала все подвергавшиеся гонениям и запретам спектакли театра»[158] (хотя в различных интервью Высоцкий называл своим любимым поэтом Пушкина, что подтверждается воспоминаниями современников).

Самой любимой актрисой он назвал свою партнершу по «Доброму человеку из Сезуана» Зинаиду Славину, которая особенно потрясла его ролью Ниловны в спектакле «Мать» по роману Горького (за три недели до заполнения анкеты, 2 июня 1970 года, Валерий Золотухин записал в своем дневнике: «Мы с Высоцким пришли к выводу, что если кому-нибудь из нас поставят памятник за наши актерские создания, так это Зинке. <…> Ее Шен Те и Ниловна обрели жизнь, не боящуюся физической смерти актрисы…»[159]), а своим другом — исполнителя главной роли спектакля «Живой» Валерия Золотухина, хотя подлинным его другом на тот момент был Давид Карапетян, с которым Высоцкий практически не расставался и ездил повсюду (в Гуляйполе на родину Махно, в Минск к Виктору Турову, в Петрово-Дальнее к Хрущеву, в Армению и т. д.). Более того, 3 марта 1970 года он написал Карапетяну стихотворное посвящение, в котором прямо назвал его своим лучшим другом: «Мой друг, мой самый друг, мой собеседник, / Прошу тебя, скажи мне что-нибудь. / Давай презрим товарищей соседних / И посторонних, что попали в суть» («Тоска немая гложет иногда…»)[160].