Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Процитируем также воспоминания Юрия Соколова, подвозившего Высоцкого на концерт на Томилинском заводе полупроводниковых приборов 26 декабря 1978 года: «Настроение у Высоцкого было отличное, дорогой шутил. Говорили об экологии, о трубах ЗИЛа, мимо которых проезжали. Рассказывал Высоцкий, какой у нас социализм: люди дохнут, дети уроды в пыли. Мы помалкивали»[185].

А фраза «Рай, только рай — спасение для Ада!» из песни «Переворот в мозгах из края в край…» — это очевидная пародия на лозунг Ленин «Вся власть — Советам!», брошенный им, когда он «влез на трибуну», то есть на броневик. Да и призыв «Даешь производительность труда!» пародирует коммунистическую риторику: «В обязательстве бригады коммунистического труда лауреата Сталинской премии Марии Ивановны Рожневой на Купавинской тонкосуконной фабрике в первом же пункте говорится: “Даешь самую высокую производительность труда — вот наш девиз!”»[186].

А в рукописи песни «Переворот в мозгах из края в край…» имеется следующая концовка: «Каков конец? — Наивен ваш вопрос: / И тут, и там растет боеспособность, / В Аду дошли до сотни душ на нос, / В Раю — террор и первая готовность» /2; 519/.

В самом деле, 9 августа 1918 года Ленин пишет «Телеграмму Пензенскому губисполкому»: «Получил Вашу телеграмму. Необходимо организовать усиленную охрану из отборно надежных людей, провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города. Экспедицию пустить в ход. Телеграфируйте об исполнении. Пред-совнаркома Ленин»[187].

Первое исполнение песни «Переворот в мозгах из края в край…» датируется 07.06.1970 (запись у коллекционера Валентина Савича) — за три недели до заполнения той самой анкеты! А написана она была, очевидно, еще раньше, и одним из побудительных толчков к ее написанию наверняка послужило столетие со дня рождения вождя российской революции, которое пришлось на 22 апреля 1970 года[188]^[189].

И в том же году будет написана песня «Не заманишь меня на эстрадный концерт…», формально посвященная футбольному матчу (сохранилась единственная домашняя фонограмма песни, сделанная в мае 1971 года у того же Валентина Савича), и в ней встретится такая фраза: «Шлю проклятья Виленеву Пашке…».

Когда-то автор этих строк предположил, что фамилия «Виленев», происходящая от имени «Вилен», образована от инициалов «В.И. Ленин»[189]. Действительно, если вспомнить, что Центральная спортивная арена, на которой происходит действие в песне, носила имя Ленина (полное название: Центральная спортивная арена стадиона имени В.И. Ленина), то становятся понятными «проклятия», которые главный герой шлет «Виленеву Пашке»[190]. Между тем, исходя из воспоминаний коллекционера Михаила Крыжановского (1990), Высоцкий употребил эту фамилию, скорее всего, неосознанно: «У Вали [Валентина Савича] он керной поет “Не заманишь меня…”. <…> Валя очень горд тем, что в песне про футболиста, посвященной Яшину[191], он сделал Володе замечание про Ленина. Там был Виленин, Виленин Пашка или что-то вроде этого. Получалось В(ладимир) И(льич) Ленин. И Высоцкий сказал: “Надо же, я про это даже не подумал”»[192].

Но почему же именно «Пашке»? Можно предположить, что здесь присутствует — опять же подсознательная — отсылка к Павлику Морозову — одной из знаковых фигур коммунистической мифологии. «Пашка» — то есть «предатель», поскольку, как гласит легенда, тот донес в ОГПУ на своего отца, председателя сельсовета. Здесь можно упомянуть и более раннее «Письмо из Москвы в деревню» (1966), герой которого пишет своей жене: «Будет Пашка приставать — с ним как с предателем!». Также неслучайно в пьесе Венедикта Ерофеева «Вальпургиева ночь, или Шаги командора» (1985) комсорг Еремин носит имя «Паша», а в частушках 1971 года, написанных Высоцким для спектакля «Живой», встретятся такие строки: «Воронку бы власть — любого / Он бы прятал в “воронки”, / А особенно — Живого, — / Только руки коротки! <.. > Пашка-Ворон, зря смеешься…».

Имя «Паша» с иронией упоминается и в «Песне попугая» (1973): «Турецкий паша нож сломал пополам, / Когда я сказал ему: “Паша! Салам!” / И просто кондрашка хватила пашу, / Когда он узнал, что еще я пишу, / Считаю, пою и пляшу»[193].