Энтузиаст

Насчет еды у стрелка не было ни малейших возражений. «Как закуска, — подумал он, — даже совсем неплохо». Они стали на колени по обе стороны ранца. Солдат ел жадно и быстро. Иной раз рука его застывала в воздухе, он опасался, что ведет себя не как полагается. Лейтенант ел медленно и мало. Ему приятно было видеть, как попутчик поглощает его припасы, это несколько приободрило лейтенанта. Между ним и солдатом зарождалось подобие дружбы.

— Как тебя звать? — спросил лейтенант.

— Да Рин Антонио. Альпийский стрелок Да Рин Антонио.

— А дома как тебя звали?

— Дома как звали? Тони.

— Послушай, Тони. Я тебе доверю одну тайну. Коньяк у меня тоже есть. Французский. Но мы его оставим напоследок.

Да Рин подумал, что по одному глотку неплохо было бы выпить и сейчас, но ему не хватило смелости сказать о своем желании, и тогда он закурил.

После некоторого колебания он предложил сигарету лейтенанту. Но сделал это неохотно: сигарета была последняя.

— Оставь ее себе, — сказал лейтенант, — мне не очень хочется. — На самом деле он вообще не курил. — Послушай, Тони, — сказал он, застегивая карман ранца. — Ты не мальчик, но я тоже не ребенок. Если увидим, что дело оборачивается скверно, я первый скажу: нужно возвращаться обратно. Запомни, если не доберемся до штаба, спать придется под открытым небом, потому что внизу, в долине, дома забиты ранеными, которые спускались, когда я шел сюда.

— Ранеными? А много их было? — спросил Да Рин, сразу связав услышанную им новость с рассказом тех, кто бежал из батальона Ф.

— На первый взгляд, не меньше сотни.

«Если внизу не найдешь ночлега, то еды там тоже не будет, — подумал Да Рин. — Раз лейтенант из штаба дивизии, значит, он знает, как туда добраться. Если мы и вправду разопьем коньяк, как он говорит..!»

IX

Они прошагали добрых полчаса — лейтенант Андреис шел впереди с ранцем за плечами, альпийский стрелок Да Рин без поклажи следовал за ним. Шли довольно быстро, несмотря на кромешную тьму и ветер с гор, покуда не добрались до развилки. Да Рин сразу узнал это место. Если свернуть налево, пройти метров сто, там будут дома, которые за несколько часов до этого были пусты. Но лейтенант свернул направо.

«Готов поспорить, там никого не было, — подумал Да Рин, — ошибся я, должно быть, это не те дома. Повезло мне, что встретил лейтенанта».

— Хотите, — предложил он, — я понесу вам ранец?

— Хорош, нечего сказать! — ответил лейтенант. — Надумал взять ранец, когда мы уже почти добрались до места!

То, что стрелок следовал за ним, придавало уверенность, позволяло чувствовать себя командиром. В Берате ему сказали, что штаб дивизии расположен у горной тропы на высоте тысяча сорок метров. Если считать, что долина находится на высоте в двести-триста метров над уровнем моря, то подняться нужно метров на шестьсот-семьсот. На офицерских курсах их учили, что человек, обычным шагом идущий вверх по тропе средней крутизны, за час преодолевает подъем в четыреста метров. Даже приняв во внимание задержки в пути, привал, темноту и ветер, Андреис мог считать, что пройденный им путь равен тому, который можно проделать за два часа ходьбы в нормальных условиях. Если добавить, что повороты уже кончились и тропа идет почти прямо вдоль не очень крутого склона, то дома штаба, по всем приметам, покажутся с минуты на минуту.

«Поглядеть на него, — подумал Да Рин, — так этот лейтенант ломаного гроша не стоит. А на деле оказался молодцом. Честное слово! Ранец несет всю дорогу сам. Идет ровным, хорошим, уверенным шагом, а ведь тропа-то узкая и почти сливается с горой. Да, видать, человек решительный». Да Рину нравились решительные люди. А что если лейтенант захочет сделать его своим вестовым? И он уже думал, как напишет об этом своей жене: «После того письма, что я тебе отправил, кончилась моя служба в столовой для летчиков, но ты все равно будь покойна — теперь я» в надежном месте. Судьба мне послала лейтенанта из дивизии, и он взял меня к себе вестовым. Я теперь в безопасности, да и на еду тоже нечего жаловаться… Если вспомнить, сперва с лейтенантом было не совсем ладно. «Но тут я сам виноват, — подумал Да Рин. — Нужно знать офицеров: сначала они бог знает что из себя корчат, а потом все обходится. Надо только уметь к ним подъехать, а не то примутся тобой помыкать и так с тебя и не слезут».

Они еще немного прошли вперед. Опять вспыхнуло зарево, по величине равное первому. Лейтенант рывком повернул голову, и Да Рин успел разглядеть его совсем еще юное лицо, лицо мальчика. Теперь Да Рин был убежден, что этому юнцу необходим такой вестовой, как он. Поэтому он сказал:

— Господин лейтенант, вы правы. Гроза и есть.

— Ты так думаешь? — спросил лейтенант.

До них докатился шум взрыва, который раздался в той же стороне, что и в первый раз, только теперь как будто чуть подальше.

— А чему ж еще быть, как не грозе? По мне — наверно гроза.

Лейтенант повернулся и зашагал дальше.