Эныч

Орденоносец вставляет изрядно помятую сигарету в рот; прикуривает. Пускает дым в вытянувшееся лицо Ивана. Распаляется:

— Мы чего хотим? Не брать чужого. Больше нам ничего не надо. Но нашего не трожь. А тронешь — убьем. В порошок сотрем… Так я говорю, Бондаренко? Верно, Бочаров?

Бочаров и Бондаренко согласно кивают, достают следующую бутылку. Иван осторожно пятится.

— Нет, парень, ты погоди! Ты чего хотел? Ивана окликает Коля:

— Чего ты там застрял, Ваня? Послушай, тут Генка про лагерь рассказывает.

— А ты, сопляк, молчи! — пресекает Колю орденоносец. — Такие, как ты, Родину за трояк продают.

Он наступает на Колю. Задевает Эныча.

— Ты, парень, не нюхал пороха. А я…

— Головка ты от ДЯДЬКА, — говорит Эныч.

Орденоносец куда-то пропадает. Бочаров и Бондаренко растеряно крутят головами. Потом пожимают плечами и пьют. Гена икает. Иван надевает фуражку и отправляется просить сигарету у другой компании. Коля обращается к икающему Гене:

— Ну что? Решил? Пойдем к твоей бабе?

— К бабе-то? — переспрашивает Гена.

— Ну да. Ты у нее денег попросишь.

— А-а, — говорит Гена. — Ну да. Ик. Денег. Возвращается, дымя сигаретой, Иван.

— Дерьмовый народ пошел. Сигарету не выпросишь. Прямо негры какие-то. Был я в столице в позапрошлом году. Там эти обезьяны по улицам так и шастают. Подошел к одному. Дай, говорю, закурить. Он сосет свою заграничную сигаретину, башкой черномазой вертит. Вроде не понимает. Губища развесил. Так и хочется врезать. А нельзя. А москвичи мне рассказывали, что эти самые негритосы чемоданами отравленную жвачку привозят и ночами по всей Москве разбрасывают. А мы после этого СПИДом болеем. А в гостиницах для них, для негритосов тех же, наши смачные молодые телки проститутками пашут. Они под видом ДНД туда идут. Обезьяны с ними валютой расплачиваются, а у телок ее администрация забирает. Вот так-то.

Иван с удовольствием затягивается, пускает кольца.

— Ну, — говорит Эн Энович, разглядывая рваный носок, — пить будем?

Толкает Гену.

— Кончай икать-то.

— Да, Генка. Бабца-то твоя, видать, заждалась. Места себе не находит, — улыбается Коля. — Рванули, что ли?

— Рванули.

Гена берет пиджак, чемодан. Коля подтягивает штаны. Эныч пошевеливает торчащим из носка большим пальцем. Иван отбрасывает окурок.

— А ты куда? — спрашивает Коля. — С нами, что ли, собрался? Тогда пятерку готовь.

— Да нет. Я так. Провожу вас маленько. Мне по пути.

Все четверо направляются в сторону автозаправочной станции. Проходя мимо беседующих Бочарова и Бондаренко, слышат:

— Сами виноваты. Работать не хотим… А вот почему, как ты думаешь, Дядя послал на головы своего народа-дяденосца, масонов?.. Вот то-то и вопрос… Покумекать тут крепко надо… А начальник-то наш что-то опять подметил. В первый отдел сигналить побежал. Не допил даже… Глядишь, очередную юбилейку заслужит…

Приятели подходят к опустевшей бензоколонке. Окошко закрыто. На нем табличка «Бензина нет». Скучают заправочные автоматы. Посредине станции сиротливо сереет «Запорожец» с разбитой фарой и продавленной крышей. Возле капота, раскинув уши, лежит на спине человечек. В его белеющем кулачке зажат шланг-пистолет. Глаза устремлены в небо. Ноги и зад поверженного «бойца» покоятся в бензиновой луже.

Компания перешагивает через тело.

— Красиво лежит, — констатирует Коля.

Под плетенкой Эныча что-то хрустит. Идущий следом Гена поддевает ногой раздавленные очки.

— Прямо Болконский на сопках Маньчжурии.

— Я до такси на скорой помощи работал, — рассказывает Иван. — Забавные бывали истории. Однажды, например, когда меня за пьянку в санитары на две недели перевели, гнали мы по улице Коллонтай… Зацепили крылом одного чудака, а тот и улетел прямо под трамвай. Тут же его пополам перерезало. И вот что значит пьяный! Даже сознание не потерял. Мы его на носилки и в машину. Везем. А положили смешно: задница с физиономией вместе кверху оказались. Всю дорогу балдели. И он вместе с нами. В больнице его принимать отказались. Везите, говорят, в морг. Он такое дело услышал, вздохнул, попрощался с нами, спасибо сказал за заботу и, само собой, Дяде душу отдал.

Приятели смеются. Потом Коля просит развеселившегося Ивана:

— Ты бы нас подкинул до места, Ваня. Делов-то… Иван утирает выступившие от смеха слезы.

— Не выйдет, Коля. По вызову спешу.

— Так может, нам по пути…

— Да нет, — говорит Иван. — Мне еще заправляться надо. Здесь, видишь, поилку закрыли.

Иван сворачивает в сторону.

— Жмот тупой, — бросает вслед ему Коля. — Штабель из ДСП. Настоящий хохол!.. Ген, а где твоя суженая окопалась? Куда нам двигать?

— Она в кинотеатре работает. Кассиршей.

— В каком?

— «Партизан».

— Это нам на шестом трамвае ехать, — ориентируется Коля. Налетает на вдруг остановившегося Геннадия. Коля обходит его, прослеживая за взглядом приятеля.

— А-а. Это… Она тут давно стоит. Чего это ты там интересного увидел? Дядек что ли?

У Гены подергивается щека.

На верхушке десятиметровой гранитной стелы вместо серпа и молота алеет огромная покатая шишка. На ней размещены сверкающие под разгулявшимися солнечными лучами значки и медали.