Эныч

Волк и Красная Шапочка меняют в постели позицию. Продолжают функционировать среди порхающих в засушенном танце бабочек-конфетти.

— Кто это сделал?! Всех под суд! — выплясывают руки вскочившего с места Разбулатова. — Подать сюда администрацию! До самого Курносова дойду! Под расстрел пойдете! Я за всеми давно слежу!..

Голос у Разбулатова срывается. Еще какое-то время он яростно рубит воздух, затем начинает пробираться через ряды кресел к светящемуся оконцу киноаппаратной. Под ногами Разбулатова пищат юные зрители. С экрана его настигают причмокивания, вздохи и стоны: у волка с Лолитой-Шапочкой французская любовь.

Гена встает и на гнущихся и дрожащих ногах направляется прочь из зала. В руке его болтается машинально прихваченный чемодан.

— Ну что, Ген, пошел? Давай только скорей возвращайся, — говорит, не отрываясь от происходящего на экране, Кувякин. — Интересно ведь!

Разбулатов достигает последнего ряда кресел. Оттолкнувшись от чьих-то плеч, со всхлипыванием и клекотом грудью кидается на оконце-амбразуру. Зал погружается во мрак. Нарастающий плач детей заглушает сладострастные излияния звуковых колонок. Разбулатов, в свою очередь, перекрывает все вместе взятые звуки внезапно вернувшимся к нему голосом:

— Мать вашу так!!!

…В фойе светло и просторно. Со стен жизнерадостно поглядывают звезды советского кинематографа. Блестят глянцевые анонсы и мраморный пол, белеют известковые колонны. С лестницы, ведущей вниз, к туалетам, доносится крик билетерши:

— Жора! Жора! Киномеханик! Скорее же! Там у вас что-то случилось! Жора! Ну Жора же!

Слышны торопливые шаги. С лестницы в фойе, застегивая на бегу ремень, влетает запыхавшийся киномеханик Жора. Скользит по мрамору и скрывается за дверью с надписью «Посторонним вход воспрещен». В то же мгновение приоткрывается дверь кинозала. В фойе протискивается Гена с чемоданом, крадется вдоль фотографий и анонсов по направлению к выходу. Из-за дальней колонны появляется Ландсгербис. С удивлением наблюдает за поведением Гены. Следует за ним. Гена оборачивается, но не останавливается, а, наоборот, ускоряет шаг. Ландсгербис негромко окликает его:

— Сокол!

Гена бросает чемодан и переходит на бег.

— Сокол!

— Нет! Не правильно! Я в такие игры не играю!

Гена выбегает на улицу. Ландсгербис, наморщив лоб, стоит у стеклянных дверей. «Сокол» мечется на трамвайной остановке, затем бежит к стоянке такси…

Распахивая дверцу машины, «Сокол», он же капитан Дельцин, выпаливает:

— В аэропорт. К чертовой бабушке! Плачу втройне!

— Ив оба конца, — говорит водитель. — Деньги на бочку. Дельцин бросает на сиденье к шоферу пятидесятирублевую купюру, делает резкий жест рукой.

— Гони!

Машина срывается с места, давит у остывшей асфальтовой кучи двух замечтавшихся голубей и мчит по трамвайным рельсам, вздымая пыльные облака.

Опираясь на пульт костяшками пальцев, стоит, наклонившись, генерал. Его взгляд направлен в одну точку. Перед Плуховым — кучка раздавленных окурков. Он в задумчивости.

У стола, потирая лоб, просматривает свои записи Ландсгербис.

Нервно подергивая усами ходит по комнате Джугашхурдия, время от времени поглядывая на генерала.

— Тридцатый… Тридцатый… Жду сообщений… Двадцать второй… Двадцать второй… — вызывает на связь группы Степанчук.

— Говорит тридцатый, — звучит из динамика. — Машина с «Соколом» выехала на Варнаковское шоссе. Движется в сторону аэропорта.

— Состояние четыре! — командует Степанчук. — Не упустите сигнала от «Сокола»!

Проследив за взглядом генерала, Джугашхурдия останавливается у стола и говорит Плухову:

— Зачэм вы рассматрываэтэ окуркы? Надо что-то прэдпрыны-мат.

Генерал выпрямляется. Убирает руки в карманы. Смотрит на Ландсгербиса.

— А что вы, товарищ Ландсгербис, думаете по этому поводу? Вы — как очевидец?

Ландсгербис ручкой, в форме скрипичного ключа, делает новую запись в книжечке.

— Данная экстраординарная ситуация получена путем сложной комбинационной игры. Предпочту не делать скоропалительных выводов. Касательно Дельцина замечу, что за время многолетней совместной работы не наблюдал за ним каких-либо отклонений при выполнении служебного долга.

Ландсгербис посасывает колпачок авторучки.

— Ясно, — говорит генерал, пощипывая мочку уха. Пододвигается к Степанчуку.

— Ясност прэдполагаэт дэйствиа, — ворочает усами Джугашхурдия. — Ваш Чугун наносыт странэ нэвосполнымыэ потэры. Он угрожаэт государствэнным ынтэрэсам страны. С этым пора кончат.

Генерал покусывает нижнюю губу.

— Майор Степанчук! Что скажете вы?

— Девятый… Девятый… — продолжает вызов групп Степанчук.

— Майор Степанчук! Я к вам обращаюсь!

— Я слушаю, товарищ генерал.

— Что вы слушаете?

— Вас, товарищ генерал.

— Я спросил ваше мнение. У вас есть еще свое мнение?

— Мое мнение целиком совпадает с мнением товарищей из Москвы, — Степанчук громко щелкает тумблером.

«На-ка, выкуси мое мнение», — думает он. Опускает голову к пульту и продолжает:

— Я только хотел добавить, что данная экстраординарная ситуация угрожает не только интересам всей страны.

«Свалились на шею два недоноска столичных — хмырь болотный и ишак карабахский».