Эоган О'Салливан

   Эогану совершенно необязательно было знать, что лорд Баркли-третий родился в Найтсбридже, в Лондоне, окончил элитный колледж в Итоне, а затем Оксфорд; ему достаточно было взглянуть на его борзых, чтобы понять это. Лорду Баркли, в свою очередь, неоткуда было знать древние законы этой взбалмошной страны, где поэт обладал привилегиями почти божественными и был неприкосновенен; это не было написано ни на мрачном лице Эогана, ни на его лохмотьях.

   Страшной силы сатира последовала немедля и отравила лорду Баркли весь отдых в родовом поместье к чертям собачьим. После этого с помощью лорда Баркли с Эоганом случился ещё один неприятный эпизод, - кроме того, что уже произошёл. Слуги лорда Баркли, столкнувшись между прочим с Эоганом в таверне у Лох-Килле, захотели начесать ему холку и не стали тянуть с исполнением, а Эоган не замедлил с ответом.

   Честно говоря, после той знаменитой драки Эоган умер. Дырка, которая появилась у него в голове тем вечером, вовсе не уменьшалась от того, что Эоган, как только ему становилось получше, позволял себе некоторые излишества, а именно - пускался во все тяжкие. Прямым следствием такой его жажды жизни была его несвоевременная смерть в результате вызванного им рецидива. На его поминках было предостаточно вина и хорошеньких женщин. Серая щука в Лох Гарман пережила его на двести лет, а тис до сих пор ещё пребывает на том же месте.

* * *

   Однажды Рыжий Эоган встретил бедную вдову, которой надо было написать прошение, и она искала, кто бы сделал это подешевле. Эоган её гроши не взял, а выслушал, в чём дело, спросил то да сё, написал ей что-то на бумаге и отдал. Когда подала она эту бумагу чиновнику, тот так и ахнул. Оказалось, что бумага написана по-английски, по-гречески и по-латыни, и всё самым изящным слогом, со всякими "принимая во внимание" и "силой настоящего документа". Чиновник от удивления развёл руками, дело вдовы тотчас исправил, а сам велел разыскать того, кто составлял прошение. Вот Эоган приходит к нему, посмеиваясь, шляпы, однако же, не снимает, будто зашёл дорогой и на минутку.

   - Такой учёности, - говорит чиновник, - я отродясь не видывал.

   - Ну что вы, это я вполсилы писал, - говорит Эоган.

   - Не представляю себе, - говорит тот, - что бы было, если бы вы писали в полную силу.

   - А это легко себе представить, - говорит Эоган. - Вон Падди Мак Ги сидит у вас под окошком пьяный и грязно ругается. Вы вслушайтесь в то, что он говорит. Вот это и было бы в полную силу.

* * *

   Как-то случилось, что один большой английский вельможа пожаловался в Главный королевский суд в Трали, что доверил прохожему ирландцу снести свои деньги к приятелю, а тот неизвестно куда и денься вместе с деньгами. Написал он обо всём этом иск и имя того ирландца указал - О'Черти. Изловили ирландца, привели и поставили перед судейскими. О'Черти же был известным вором, и не из простых, а такой искусный, что у вас табак из раскуренной трубки свистнет - вы и не заметите. О'Черти говорит спокойненько, что ни в чём не виноват, и деньги, мол, вот как на духу, доставил куда следовало все, до последнего пенса. Это всё О'Черти говорит, как водится, по-ирландски, а переводит его какой-то рыжий грамотей. Судьи бились с ним, бились, аж вспотели, объявили перерыв. В перерыве с кресла главного судьи исчезла мантия, и молоток его куда-то улетучился, да и чернильницу унесла нелёгкая, а вместо всего этого на судейском столе появилась серьёзная какая-то бумага канцелярского вида, с двумя печатями.

   Развернули судьи бумагу и читают:

   Верховный суд в самом Трали рассматривал вопрос

   Сомнительный: возможно ли, чтоб деньги чёрт унёс?

   Но хоть и были все свои во время прений в зале,

   Исчезла мантия судьи, а деньги черти взяли.

   Тут огляделись: что ответчик, что переводчик как в воду канули, а переводчиком у О'Черти в тот раз был, говорят, не кто иной, как сам Рыжий Эоган.

* * *

   Однажды Рыжий Эоган по своему сыну заскучал. Катлина его в то время вышла замуж за какого-то парня, - не то Доггерти, не то Хоггерти, - и Эогана даже и на порог не пускала. Что делать?

   Подошёл Эоган к школе в обеденное время, - как раз когда оттуда все детишки выбегают - и стрелой по домам, - и думает: как тут сына найти? Каков он на вид, он не помнил, что у него за фамилия - отродясь не знал. Не станешь же говорить: "Эй, ребята, кто у вас тут Хоггерти, не то Доггерти, не то О'Сканнел, а, может, О'Салливан?" Так к тебе половина ребятишек подбежит. Вот Эоган встал под деревом, дождался, когда стайка малышни из дверей выскочит и громко говорит:

   Если б было всё равно,

   Люди б лазили в окно.

   Посмотрели на него ребята искоса и разбежались. Он дождался, пока другой класс выйдет - и снова:

   Если б было всё равно,

   Люди б лазили в окно.

   И вдруг один малыш бойко так добавляет:

   А то ходят в двери,

   Как лесные звери!

   Присмотрелся Эоган к его мордашке - ну вылитый он сам. Потрепал он сына по густой рыжей шевелюре и ушёл своей дорогой.