Эоловы арфы

Но на квартире Энгельса ожидал не приказ, а маленькая записка Мирбаха. Он ставил в известность, что положение очень трудное, члены Комитета ему угрожают, от него требуют подписать составленный ими приказ, по пока он держится. Что будет завтра - предсказать невозможно.

"Спасибо и за это. Еще один день, да мой!" - подумал Энгельс.

Он быстро умылся, наскоро поел и, как только лег в постель, тотчас уснул беспробудным сном молодого, безумно уставшего человека.

Его разбудил стук в дверь. Вскочив, он взглянул на часы и изумился: было уже девять. Проспал! Впервые за все дни...

Вошел Мирбах.

- Можешь не спешить, - негромко проговорил он, устало садясь в кресло. - Я только что подписал приказ.

Продолжая быстро одеваться, Энгельс ничего не ответил.

- Они вызвали меня в семь утра и заявили, что если я не подпишу приказ о тебе, то они сейчас же издадут приказ о моем увольнении с должности главного коменданта.

Сказав: "Я слушаю тебя", Энгельс ушел за перегородку умываться.

- Они, конечно, осуществили бы свою угрозу, - чуть громче продолжал Мирбах. - И я таким образом оказался перед выбором: потерять оба наши поста или один. Рассудив, что мне еще удастся кое-что сделать для восстания, я капитулировал перед их требованием... Ты презираешь меня?

Энгельс наливал воду в таз, плескался, фыркал и ничего не отвечал. Он вошел в комнату, растирая полотенцем лицо и грудь. Потом перекинул полотенце через плечо, постоял посредине комнаты, прошелся из угла в угол и грустно проговорил:

- Вероятно, у тебя не было другого выхода.

- Фридрих! - Мирбах взволнованно встал. - Почти пять лет я провел когда-то в Греции и перед лицом янычар ни разу не дрогнул. Там было проще: есть греки, есть турки - их враги, и все. А здесь везде немцы. Здесь приходится лавировать и хитрить. Я этого не умею. Я солдат...

- Да, ты не умеешь, но на этот раз тебе не оставалось ничего другого.

В дверь постучали. Это была служанка хозяйки дома.

- Господин Энгельс, - сказала она испуганно, - вас хотят видеть несколько вооруженных людей. Мне кажется, они очень возбуждены.

Энгельс глянул в окно. У крыльца пять человек с ружьями и тесаками. Он узнал в них золингенцев. Слава богу! А ведь можно было ожидать и других, хотя бы вояк из гражданского ополчения. Теперь Комитет, пожалуй, не остановится и перед тем, чтобы арестовать бывшего адъютанта Мирбаха.

- Впустите их. - Энгельс показал на окно.

- Всех?

- Да, всех. И дайте, пожалуйста, нам позавтракать.

Когда служанка вышла, Энгельс спросил Мирбаха:

- Как ты думаешь, может Комитет пойти на то, чтобы арестовать меня?

- Может, - уверенно ответил Мирбах. - Я видел сегодня их лица, перекошенные злобой и страхом. Люди с такими лицами способны на все.

- Засадят в тюрьму и оставят там пруссакам как искупительную жертву, как плату за свои революционные грешки, - вслух размышлял Энгельс.

- Именно так! - подтвердил Мирбах.

Служанка, за эти четыре дня проникшаяся глубокой симпатией к молодому славному квартиранту, поняла, что пришедших вооруженных людей не надо бояться, что можно с ними далее не очень-то и церемониться, ибо это свои. Она вышла на крыльцо, сказала, что господин Энгельс примет их через полчаса, и пошла подавать завтрак.

Энгельс разгадал ее хитрое самоуправство, но, подумав, что еще не известно, захочется ли ему есть после визита золингенцев, не стал протестовать, лишь постарался побыстрее разделаться с завтраком.

...Золингенцы ввалились гурьбой. Они действительно были возбуждены, и ожидание не охладило их. Они отказались сесть и стояли у дверей. Увидев Мирбаха, рабочие совсем вышли из себя. Один с какой-то серой бумагой в руках сделал шаг вперед и почти крикнул Энгельсу:

- Вы принимаете у себя этого человека?! Вы сидите с ним за одним столом?! А вот это видели?..

Он распахнул бумажный лист и сделал еще шаг навстречу Энгельсу. Оказалось, на листе крупным шрифтом напечатан текст приказа Мирбаха.

- Я это знаю, - спокойно сказал Энгельс.

- Знаете? - удивился рабочий с плакатом. - Ну тогда узнайте и то, что мы не допустим вашего изгнания из города. Мы требуем, чтобы вы остались. А этот господин, - рабочий презрительно кивнул в сторону коменданта, - пусть знает...

- Товарищи, - перебил Энгельс, - Отто Мирбах не мог поступить иначе. Он честный, опытный, смелый офицер. Вы могли потерять и его, и меня. Уйду только я один. Без меня, но с Мирбахом вам будет все-таки лучше, чем без меня и без Мирбаха.

Рабочие слушали внимательно. Но их главная цель состояла не в том, чтобы заявить Энгельсу о готовности защищать его, и не в том, чтобы узнать его мнение о происшедшем. У них было поручение пригласить Энгельса в отряд, чтобы именно там выслушать его и сообщить о самой решительной поддержке.

Когда Энгельс кончил говорить, рабочие сказали, что весь отряд вот уже целый час с нетерпением ждет его. Энгельс не заставил упрашивать себя.

- Очень рад! Я готов. Но и Мирбах тоже пойдет с нами.