Эон

Она взяла письма и посмотрела на них. Одно было от ее родителей, второе от Пола.

— Я могу написать ответ? — спросила она.

— Пишите, что хотите, — сказал он. — В пределах разумного.

Почтовые штемпели были недельной давности.

Прошла неделя. Миновал день, назначенный для Армагеддона.

Патриция не выходила из своего жилища, работая еще более напряженно, чем когда-либо, пользуясь теми ресурсами, которые оставались в ее распоряжении.

Она не могла изменить своего первоначального мнения.

И потому каждый день был победой реальности, доказывавшей, сколь неправа она может быть.

Глава 20

Лэньер вышел из лифта и, держась за канат, перебрался в тележку. Водитель — стройная женщина в голубом комбинезоне ВВС — увела тележку с ее обычного маршрута и направила ее в сторону владений Киршнера. Лэньер до сих пор был здесь лишь два раза, оба раза для того, чтобы встретиться с адмиралом. Крепко держась за поручни тележки, он пытался подготовить ответ на вопросы, которые, как он знал, наверняка будут заданы.

Хоффман намекнула во время их последнего разговора, что информация, которую она ему дала, в конце концов достигла Объединенного Комитета начальников штабов. Это означало, что Киршнер и Герхардт уже ею располагали.

Помощник Герхардта встретил его в коротком туннеле перед переоборудованной грузовой площадкой, где тренировалась команда Киршнера, работавшая в скважине. Он проводил Лэньера в кабинет со стенами из голого камня, уставленный временными картотечными ящиками. Одна широкая железо-никелевая прожилка была отполирована и очищена, служа в качестве проекционного экрана. Киршнер плавал в подвесной люльке, просматривая данные на экране блокнота, когда Лэньер вошел и представился. Герхардт пересек холл и вошел следом за ним.

Киршнер кивнул им обоим. Адмирал не выглядел довольным.

— Мистер Лэньер… кажется, капитан-лейтенант, верно? — бесцеремонно спросил Герхардт. Это был невысокий, аккуратный человек с жесткими черными волосами и широким расплющенным носом. Его одежда слегка отличалась от формы морских пехотинцев внутренней охраны: зеленая униформа, черные ботинки с мягкими резиновыми подошвами.

— Да, сэр, — Лэньер выдержал паузу.

— Вы не информировали нас о том, что Такахаси — советский агент, мистер Лэньер, — сказал Киршнер.

— Нет.

— Вы узнали об этом почти две недели назад и не сообщили об этом руководству вашей службы безопасности?

Лэньер ничего не сказал.

— У вас были свои причины, — предположил Киршнер.

— Да.

— Можем ли мы о них узнать? — спросил Герхардт, слегка натянутым голосом.

— Мы намеревались дать русским небольшую передышку, показав им, что мы уступаем. Мы не могли бы этого сделать, если бы Такахаси был арестован.

— Что я наверняка бы сделал, — сказал Герхардт.

Лэньер кивнул.

— Вы правы. Я бы так и поступил. Вы понимаете, что это могло поставить под угрозу всю нашу операцию? Такахаси мог видеть наши маневры, нашу подготовку к нападению…

— Нет, сэр. Он не покидает комплекса, только посылает сообщения. — Киршнер, как обычно невозмутимый, позволял Герхардту продолжать головомойку.

— И он посылал эти сообщения прямо над нашими головами, прямо вместе с нашими настроечными сигналами для стыковки ОТМ-ов. Чудесно. Сейчас я распоряжусь об его аресте. Я хочу, чтобы он немедленно был отправлен на Землю и отдан под суд за измену. Господи, Гарри, — Герхардт резко тряхнул головой, словно отгоняя насекомых. — Хоффман этого хотела?

— Она это подразумевала.

— Она сообщила вам имя. Никаких результатов? Я имею в виду, русские еще не решились на переговоры?

— Нет, я об этом не слышал.

— Черт возьми, вы правы — нет. Они знают, что у нас в руках. Вы ожидали, что они поверят, будто мы просто так отступим и поделимся с ними?

— Я думал, что нам нужна передышка. Возможность оценить ситуацию.

— Хоффман знала, какую информацию передавал Такахаси? — спросил Киршнер.

— Да. Материалы о библиотеках.

— Господи, Гарри, этот клоун имел доступ туда, куда не могли добраться Киршнер и я. Если хотите знать, вы великолепно развалили всю операцию. Должен ли я знать хоть что-нибудь из того, что знает он? Или того, что узнала ваша смазливая студенточка?

— Да, несомненно, — сказал Лэньер, сохраняя спокойствие и давая выйти пару. — И вы знаете, что я вам этого не скажу. Вам придется попросить свое начальство.

Герхардт улыбнулся.

— Да. Президент — между нами, Гарри! — Президент, который живет некоей довоенной мечтой о демократии, не может даже разговаривать о космосе, а тем более о нем думать; Сенат, состоящий из его марионеток и умственно отсталых республиканцев, вымучивающих законы о распределении бюджета между южными штатами… — Он взглянул на Киршнера, который с легкой улыбкой покачал головой и посмотрел в сторону, на каменную стену. — Никто не уделяет Камню и половины надлежащего внимания — или я неправ?