Эон

– Колодцы все одинаковы? – спросила Патриция.

– Насколько нам известно, да, – сказал Такахаси, – но пока исследованы только два кольца.

Рейнольдс встал и стряхнул песок с комбинезона.

– Эй, лейтенант! Может быть, именно отсюда выходят буджумы?

Лейк повращал глазами.

– Вы когда-нибудь видели буджума? – спросила Патриция, пристально глядя на морского пехотинца.

– Не думаю, что их вообще кто-нибудь видел, – сказала Кэрролсон.

– Мистер Рейнольдс?

Рейнольдс перевел взгляд с Лейка на Патрицию.

– Вы серьезно меня спрашиваете?

– Да, спрашиваю. – Патриция похлопала по своему значку, не будучи уверенной, что он имеет какое-то значение для морских пехотинцев.

– Я не видел ни одного. – Но другие видели – те, кому я доверяю.

– Мы все о них слышали, – сказал другой морской пехотинец, Хакл. – Некоторые парни рассказывали кучу историй.

– Должен заметить, – вступил Лейк, – что эти люди не склонны видеть того, чего нет. Сообщений немного, но они достаточно интересны.

Патриция кивнула.

– Вы собирались спуститься в колодец?

– Пока нет, – ответил Такахаси. – Перед нами стоят другие проблемы.

Патриция посмотрела на цилиндр, проведя ботинком по его поверхности.

– Я хотела бы ознакомиться с полным отчетом экспедиции, когда мы вернемся, – сказала она.

Еще когда они разговаривали, у нее в голове появилось возможное решение, выдержавшее первый уровень критики. Она посмотрела на перевернутое блюдце, на меняющиеся цвета.

– Тогда возвращаемся? – поинтересовался Такахаси.

– Думаю, да.

Франт использовал усовершенствованный пиктор, отражавший предметы и пейзаж вокруг них и маскирующий то, чем они занимались, внутри и около палатки. Двое охранников, в черном, могли услышать Ольми, если бы он слишком расшумелся, но не увидели бы его. Всего полметра отделяли его от охранника на пути к ящику, служившему столом Патриции Луизе Васкес.

Его очень интересовала эта молодая женщина; судя по тому, что он слышал, она становилась лидером. И если это та самая женщина, о которой говорил Инженер…

На ящике было в еспорядке разбросано лист пятьдесят, испещренных записями. Многие заметки были перечеркнуты или густо замазаны; иногда целые страницы, за исключением нескольких квадратных сантиметров уравнений или диаграмм, были заполнены жирными карандашными пометками. Ольми спокойно пролистал бумаги, пытаясь разгадать придуманную Патрицией систему обозначений.

В углу лежал электронный блокнот, его серебристо-серый экран был пуст. С правой стороны, прямо над небольшой клавиатурой, был вставлен блок памяти. Ольми огляделся по сторонам, следя за охранниками, и, включив блокнот, склонился над ним. Научиться пользоваться этой древностью было несложно; он быстро просмотрел содержимое блока и скопировал файлы для последующего анализа; это заняло около четырех минут.

Насколько он смог разобраться, Патриция была чрезвычайно развита для человека своего времени.

Ольми укладывал бумаги в прежнем порядке, когда охранник зашел за угол палатки и уставился в его сторону. Ольми медленно встал, уверенный, что его камуфляж продолжает действовать.

– Ты что-нибудь слышал, Норман? – спросил сержант Джек Тиг у своего коллеги.

– Нет.

– Ветер подул, что ли? Могу поклясться, я видел, как шевелились листки.

– Очередной буджум, Джек.

Тиг подошел к ящику и посмотрел на бумаги.

– Господи, – пробормотал он. – Хотел бы я знать, что все это значит.

Он наклонился и провел пальцами по одной из строк. Курсив перемежался жирными черными печатными буквами. Двойные вытянутые прямоугольники, напоминающие символы матриц, которые он изучал в летном училище, знаки интегралов, экспоненты, содержавшие готические немецкие и греческие буквы, спирали, треугольники, овалы с двумя точками посредине, буквы с одиночными и двойными точками вверху похожими на умляуты…

– Ну и мешанина. – Сержант Тиг выпрямился. Волосы у него на загривке поднялись дыбом. Слегка вздрогнув, он принюхался.

Конечно, там ничего не было. И не могло быть!

Глава 12

Почти все двое суток полета на ОТМ Лэньер проспал; голова его была полна невесомых снов, в которых беспорядочно перемешивались Камень и Земля, прошлое и будущее.

Он посмотрел на часы, а потом на лицо охранника, сидящего рядом с ним в лимузине. Через восемнадцать часов после посадки в Ванденберге он должен явиться в кабинет Хоффман в Лаборатории реактивного движения. За дымчатым стеклом машины проносилась пустыня. Давление воздуха было высоким, а сила тяжести – угнетающей. Даже сквозь темные стекла солнце выглядело жарким и желтым.

Он оставил мысли о Камне.

– У меня есть немного времени?

– Да, сэр.

Агент смотрел прямо перед собой, лицо его было официально-вежливым.

– Вы, ребята, неразговорчивы.

– Да, сэр. Мы такие, – поддержал водитель. Охранник, сидящий впереди, обернулся к Лэньеру.

– Миссис Хоффман сказала, что мы в вашем распоряжении, но мы должны доставить вас в Пасадену живым и трезвым к восьми часам завтрашнего утра.