Eozoon (Заря жизни)

И не успел он еще что-то сказать в свое оправдание, как мистер Уоллес, трогаясь уже в путь, снова, словно ударами своего стального стека, больно хлестнул его по ушам:

— Как джентльмен, я должен предостеречь вас, милый сэр, от ваших же непростительных ошибок в борьбе со мной, из которых самая главная это та, что вы постоянно забываете, что имеете дело с работником Скотланд-Ярда. Эй, Макка, вперед!

И, пропустив мимо себя своих слуг, мистер Уоллес, пришпорив лошадь, тронулся в путь вслед за ними, вежливо приподняв над головой свой окутанный голубой вуалью пробковый шлем.

Пастор Берман ничего не ответил. С тонкой усмешкой на побледневших губах он повернулся в сторону подъезжавших гостей, зло подумав: «Н-ну, мы еще посмотрим — не окажется ли умный англичанин во сто крат глупее голландских дураков!».

И на лице его заиграла добрая улыбка гостеприимного хозяина, когда он приветствовал слезавших с лошадей Яна ван ден Вайдена и Рупрехта фон Альсинга.

Рупрехт фон Альсинг принужден вернуться в Европу

Старик ван ден Вайден соскочил с коня проворнее, чем это сделал бы восемнадцатилетний юноша.

— Ах, какая досада! — воскликнул он. — Я, кажется, опоздал немного к назначенному сроку, и ваш таинственный англичанин изволил уже испариться?

Ван ден Вайден бросил поводья подбежавшему Меланкубу и, подымаясь на веранду, сказал еще раз:

— Ах, какая досада!

Но в голосе его не было ни единой нотки досады, наоборот, в нем скорее можно было уловить оттенок насмешливости и сарказма.

— Пятью минутами раньше, и мы застали бы этого английского чудака, — в тон ему проговорил фон Альсинг, подымаясь вслед за стариком к пастору Берману на веранду.

— Это не поздно еще сделать, дорогие друзья, — сказал пастор Берман. — Мистер Уоллес не успел еще отъехать и полумили. Вы быстро могли бы догнать его на ваших конях.

Я и советовал бы вам это сделать. Мистер Уоллес был бы крайне счастлив встрече с вами…

— Да? — безразлично спросил ван ден Вайден и нахмурил свои брови.

Положительно, пастору сегодня не везло. Никто из его собеседников не был настроен на шутки.

— Послушайте-ка, любезнейший, — сказал старый джентльмен. — Откровенно говоря, мне не только не понятны, но и крайне подозрительны те совершенно неприличествующие вашему сану интриги, которые вы начали плести вокруг поисков моей дочери. Вы, — это совершенно ясно для меня, — чините всевозможные препятствия всяким попыткам, идущим в этом направлении. Одно время вы поприутихли, как будто. Сейчас, когда я снова обретаю надежду найти свою дочь, ибо я не могу предположить, чтобы Скотланд-Ярд взялся за это дело без всяких на то оснований, когда к нам, сюда, на Суматру, является лицо, коему эти поиски поручены, — вы снова принимаетесь за старое, и ваши первые же шаги в этом направлении довольно явно обнаруживаются в возмутительном желании поссорить меня с мистером Уоллесом. Может быть, вы не откажете дать мне краткий, но исчерпывающий ответ по этому поводу?

— Да простит вам Господь ваши злые слова, сэр! — почти томно сказал пастор Берман с опечаленным видом несправедливо обиженного человека.

Но, если мистер Уоллес всегда умел вовремя вспомнить, что он англичанин, то ван ден Вайден, горячая необузданность и дерзкая независимость которого были хорошо всем известны, был совершенно лишен сдержанности.

— Вот что я вам доложу, мой дражайший, — сказал он довольно тихо, ударив однако при этом о стол крепким и жилистым кулаком. — Приберегите-ка лучше ваш мармеладный тон для воскресной проповеди, а мне потрудитесь ответить человеческим языком на этот документ!

С этими словами ван ден Вайден вытащил из кармана сложенный вчетверо лист почтовой бумаги и без всякой церемонии сунул его прямо в нос отступившему на шаг пастору.

Миссионер взял в руки документ и, стараясь скрыть свой гнев и волнение, молча и не торопясь, усевшись в свое глубокое кресло, развернул бумагу и принялся за чтение.

Ван ден Вайден и фон Альсинг уселись против него, и на веранде воцарилась на время полная тишина, прерываемая лишь назойливым жужжанием больших зеленых мух, отливавших всеми цветами перламутра на ослепительных лучах почти до зенита поднявшегося солнца.

В то время как Ван-ден-Вайден не спускал с читающего глаз, фон-Альсинг, глубоко затягиваясь сигарой, что-то насмешливо мурлыкал себе под нос.

Документ, с которым знакомился пастор Берман, оказался письмом мистера Уоллеса к Яну ван ден Вайдену.

Вот что прочел пастор, стараясь сохранить полное спокойствие на своем гладко выбритом и начинавшем уже жиреть лице:

Глубокоуважаемый сэр!

Я отлично понимаю, что выбранный мной способ знакомства с вами у нас, на континенте, самым невзыскательным человеком с полным основанием мог бы быть отнесен к разряду, по меньшей мере, поступков неприличных и недостойных джентльмена.