Эпидемии безумия. Классика социальной психологии

Но кто ж он, тот Ликург, тот мудрый полубог,
Что жалких куколок спас в сердце благородном?
Что землю показал червям земли голодным?
Что мог осуществить химеру? Кто, как Бог,
Дал тем любовь родной, кто знать ее не мог;
Дал честь и имя тем, кто был рожден безродным…
Ужель один из тех, что гонят жизни тьму
Сияньем собственным? Из тех лже-Прометеев,
Что корчат из себя каких-то Моисеев?
Любовь их к бедняку родна лишь их уму,
И гордость этих дней новейших фарисеев
Лишь может раздражить, но не помочь ему.
Кто он? То – тот герой, чье слово в миг один
Венчало скорбный Лувр, обвитый повиликой
Надежд Людовика и Валуа! Тот сын
Побед, что дважды спас страну, изгнавши дикий
Культ зверств! Что из рабов кнута и гильотин
Вновь сотворил народ, народ, как сам – великий!
То – ты, Наполеон, чье имя все уста
Твердят восторженно от яслей до чертога!
То – в мантии твоей, носящей, волей Бога,
Судьбы Европы всей, укрылся сирота,
Как сын твой собственный, с мечтой, что нищета
Не перейдет всю жизнь уж вновь его порога!
Но ты не одинок, – о нет! – Наполеон,
Был в этом подвиге великом и едином:
Хранитель-ангел твой посеял в сердце львином
Ту славу, что затмит величье всех времен,
Как некогда затмить блестящий Парфенон
Смог скромный Назарет, взнесенный Божьим Сыном!

4.

И вот, дети улиц, вы все спасены
В той мантии Цезарем смелым!
Любовь, уваженье к законам страны,
Отвага и доблесть отныне должны
Стать вашим грядущим уделом!
Вы всем теперь вправе вскричать в унисон,
Кто б дерзко об имени вашем
Спросил вас: «Оставьте иронии тон!
Нам Франция – мать всем, а нашим
Отцом был сам Наполеон!»

А. полностью выздоровел, но уже никогда более не мог написать стихов, сравнимых по достоинству с составленными им в ужасную ночь, когда он отождествлял себя с Дюмоляром и заживо был изъеден червями.

В бытность А. в Шарантоне там происходило очень оригинальное брожение среди больных. Двое или трое из них решили основать газету, и вот при каких условиях.

В то время в Шарантонской лечебнице находился некий 3., одержимый манией величия, сопровождавшейся странными идеями преследований. Это был весьма опасный человек, поклявшийся убить первого попавшегося ему на пути человека. Недолго думая, он с необычайной силой оторвал громадную железную полосу, вделанную в стену, и стал сторожить за дверью проходящих. К счастью, его своевременно заметили и обезоружили. С течением времени возбуждение А. значительно ослабело, и больной, за исключением упорного нежелания писать родным и менять белье, по-видимому, вернулся к довольно нормальному состоянию. Он проводил целые дни за чтением и переводом романов Диккенса.

Одновременно с ним и в его же отделении находился офицер, развлекавшийся писанием акварелей. Однажды он довольно удачно воспроизвел главные ворота лечебницы. 3., увидев рисунок, был внезапно озарен одной мыслью и написал под ним:

Путь в Мадополис

«Дорога, ведущая в Мадополис, не представляет собой шоссе с каменной насыпью, рвами и откосами; это – сферическая дорога, величиной с земной шар, а высотой равняющаяся величайшей египетской пирамиде.

С самого рождения мы вступаем на Мадополисскую дорогу, а сходим с нее лишь со смертью.