Эпидемия

Из глаз подопытного брызнули слезы счастья, и в следующий миг он самозабвенно, хотя и несколько пронзительно запел первый вариант слов Михалкова на музыку Александрова. Видимо, просто не учел, что гимна Советского Союза в тысяча девятьсот тридцать седьмом году не существовало — он был принят к исполнению лишь в тысяча девятьсот сорок третьем.

Январь 2019

Волгоград

В Новом свете (Из цикла «истец всему»)

Знаем мы эти жидовские штучки —
разные Америки закрывать и открывать!

Владимир Маяковский

Капитан и владелец каравеллы «Пинта» Мартин Алонсо Пинсон стоял у борта, беспокойно всматриваясь в суматоху на палубе идущего параллельным курсом флагмана.

— Вахтенного ко мне! — приказал он, не оборачиваясь.

— Родриго!.. — загалдели матросы. — Слазь с мачты! Капитан зовет!..

Вскоре объявился вахтенный Родриго де Триана.

— Что там за беготня на «Санта-Марии»?

Зоркий Родриго пожал плечами, прищурился, вгляделся. Никакой особой беготни на неуклюжем высокобортном трехмачтовике он, честно сказать, даже и с мачты не заметил, а уж с палубы-то… Если на флагмане кто и метался, жестикулируя, в толпе матросов, то одна-единственная черная фигурка, несомненно принадлежавшая Христофору Колумбу.

— Да вроде адмирал опять буянит…

— У него там, случаем, не бунт? — то ли с тревогой, то ли с надеждой спросил капитан.

Матрос всмотрелся попристальнее.

— Да непохоже пока… Все стоят молчат, только он руками и машет. Вперед указывает…

— А что у нас там впереди?

Оба озабоченно взглянули, что у них там впереди. Над бесконечно далеким морским горизонтом стлались плотные облака. Хотя они уже не первый раз над ним стлались.

— Ну ясно! — язвительно хмыкнул Мартин Алонсо Пинсон. — Команде зубы заговаривает. Врет, что вот-вот суша появится — раз облака…

— А теперь вверх пальцем тычет, — доложил Родриго. — Птички, дескать, летят…

— Птички? — насторожился владелец «Пинты».

— Да он их каждый день показывает, — успокоил вахтенный. — Птички, говорит. Раз летят, значит, считай, суша близко… А вчера ночью ему и вовсе огонь впереди померещился! Решил, будто с берега факелом машут…

Лицо капитана внезапно осунулось. Он снова посмотрел на облачный горизонт, на птичек, на «Санта-Марию» — и резко повернулся к матросу.

— А ну-ка быстро на мачту! — сдавленным голосом приказал он. — Быстро на мачту — и кричи во все горло: «Земля!»

— Зачем? — опешил тот.

Пинсон даже отшатнулся слегка.

— Ты что, не помнишь, о чем нам объявили, когда мы в Палосе с якоря снимались? — страшным шепотом вопросил он. — Пьяный был?! Кто первым увидит землю — тому королева десять тысяч мараведи обещала! Хочешь, чтобы и эти десять тысяч тоже адмиралу достались?.. Он и так вон уже!.. Будущий губернатор… Вице-король…

— Ну сам бы и крикнул…

— Да я уж кричал два раза, — с досадой напомнил капитан. — Позавчера кричал, неделю назад кричал! Третий раз — неловко как-то…

— Бог троицу любит, — осмелился пошутить матрос.

— Я те дам троицу, богохульник! — озлился капитан. — Лезь давай, кричи — потом поделимся!

— А если там опять никакой земли?

— Тогда не поделимся!

Матрос моргнул, смекнул — и опрометью кинулся к вантам. Вскоре над океанскими просторами ликующе разнеслось:

— Земля!.. Земля!..

Мартин Алонсо Пинсон зычно отдал еще один приказ, и минуту спустя на «Пинте», подтверждая радостную весть, грянула бомбарда.

Все-таки Бог, наверное, в самом деле любит троицу — вы не поверите, но по прошествии малого времени прямо по курсу взаправду показалась земля.

Эпилог

Десять тысяч мараведи им так и не выплатили — это уж Колумб подсуетился. Мартин Алонсо Пинсон, не пережив такого удара, скоропостижно умер, а Родриго де Триана с горя уехал в Африку, где, по слухам, принял ислам.

03.03.19

Бакалда

Дурилка картонная

Переступив порог и вдвинувшись в прихожую, Нестор Ступицын хотел было выписать жене чертей за незапертую дверь, как вдруг обратил внимание, что у спутницы жизни круглые глаза. Собственно, округляла-то она их при виде супруга постоянно, но не до такой степени, как сейчас.

— Ты только не подумай чего… — пролепетала она.

Нестор насупился и, не тратя слов, убрал ее с дороги ладонью. Прошел в первую комнату. В кресле перед выключенным телевизором сидел некто лысый. На лоснящемся, словно бы отшлифованном, затылке пристроился тусклый неподвижный блик.

— Думала, сантехник, — причитала за спиной жена. — Я ж сантехника утром вызывала! А тут шебуршится кто-то под дверью… Ну я и…

— Кто такой?

Вместо ответа последовал сдавленный всхлип.

— Кто такой, я тебя спрашиваю!

Блик на затылке по-прежнему оставался недвижим. Хоть бы голову, наглец, повернул! Нестор засопел, шагнул к сидящему — и понял наконец, в чем дело.

В кресле сидел манекен.

Костюмчик — как влитой, что вообще свойственно манекенам, взамен лица — гладкая продолговатая болванка без каких бы то ни было черт. В магазине, где Ступицын работал охранником, подобные изделия именовались «мужской демонстрационный абстрактный».