Эпидемия

Значит, правильно он сделал, что кинулся к Голокосту. Да, но квартира, дача, работа… А что взамен?

И захотелось взвыть в голос.

* * *

Обещанный Громовицей учебник напоминал прямоугольник толстого полиэтилена. Был он гибок, но при включении распрямлялся и твердел. В целом ничего мудреного — тот же планшет, причем довольно простенький в обращении. Экран светящийся, так что можно читать и в темноте.

Собственным портретом Треплев остался недоволен: похож-то похож, но уж больно мрачен. Гораздо мрачнее, чем на животах у трех Тихонов. Уголовник какой-то…

Текст под фотографией озадачивал диким количеством грамматических ошибок. Такое впечатление, что за канувшие два десятилетия успели провести реформу правописания, да и не одну…

С трудом продираясь сквозь невероятную орфографию, Антон одолел три первых абзаца. Фактический материал, как ни странно, почти соответствовал действительности. Единственное, к чему можно было придраться: пьяная выходка Треплева превратилась в тщательно спланированный теракт, а сам хулиган-одиночка обернулся руководителем подпольной организации. Его невесть откуда взявшиеся адепты поклялись любой ценой продолжить дело бесследно исчезнувшего лидера, по одним слухам покончившего с собой, как ниндзя, по другим — уничтоженного спецназом…

Об Иоганне Себастьяновиче и Оболенском — ни слова. Равно как и о Ефиме Григорьевиче Голокосте. Мелкая сошка…

Тоска нахлынула вновь. Назад дороги нет. Хочешь не хочешь, а придется выживать. И не где-нибудь, а именно здесь. И не когда-нибудь, а именно сейчас…

Не выключая, сунул учебник под подушку, отбросил махровую простыню, встал и вышел на балкон, если, конечно, можно так назвать огражденную резными перилами внешнюю галерею. В дальнем ее конце растопырились несколько плетеных кресел, а над ними всплывал просвеченный луной сгусток трубочного дыма.

Ночи в августе были все так же прохладны, как и двадцать лет назад. Антон приостановился, прикидывая, не вернуться ли за одеждой.

— Тут пледы есть… — негромко сказали ему из кресла.

Приблизился, принял из рук хозяина сложенный плед, развернул, накинул на плечи, сел напротив. Помолчали.

— Много чего стряслось? — хмуро спросил Антон.

— Когда?

— За последние двадцать лет… Войны, как понимаю, не было?

Иоганн Себастьянович ответил не сразу. Долго смотрел на собрата по бессоннице, потом затянулся и вновь выпустил в лунный свет дымного призрака.

— Так… Были по мелочи…

Голос его звучал почти равнодушно.

— Все не поверишь никак… — с горечью упрекнул Антон.

— Во что? — со скукой переспросил бывший карточный партнер. — В очередное воскрешение Треплева? Нет, конечно…

— Очередное?!

— Переигрываешь, — последовало замечание. — Тот же текст, но не так трагично… Поверь мне, выйдет естественней…

Антон задохнулся от злости.

— Кстати… — кое-как совладав с собой, сипло промолвил он. — Все хотел спросить… Компонастер — это кто?

Компонастером двадцать лет назад Оболенский дразнил за преферансом Иоганна Себастьяновича, и Треплев сильно надеялся, что давнее это словцо послужит чем-то вроде пароля. Не послужило.

— Согласно какому-то допотопному словарю, плохой композитор… — ничуть не смутившись, сообщил бывший носитель обидного прозвища. — Как насчет коньячка?

Что столик, за которым они теперь сидели, вполне себе сервирован, Треплев заметил еще издали. На круглой стеклянной столешнице помимо пепельницы располагались поцелованная луной вскрытая бутылка, блюдце с сыром, тонко нарезанный лимон, два приземистых фужера… Два. Стало быть, не в бессоннице дело. Стало быть, ждал.

— Так что вы там затеяли? — осведомился Иоганн Себастьянович, разливая. — Что-то грандиозное, я полагаю… раз уж до таких подробностей докопались…

— Где?

— В Конторе! Хитрите, хитрите… Сами себя перехитрите. Как всегда… Твое здоровье!

Машинально чокнувшись, Антон сделал чисто символический глоток и отставил свой фужер на толстое стекло столешницы.

— Короче! Что от меня требуется? — впрямую спросил плохой композитор. Глаз видно не было, но казалось, что смотрят они из залитых тенью впадин надменно и несколько презрительно. — Подтвердить второе пришествие? Или какое оно там по счету? Подтвержу… Только зачем так сложно? Облава эта, вторжение на частную территорию…

— У вас тут что, еще и самозванцы были?!

Иоганн Себастьянович лишь всхохотнул демонически.

— И позволь напомнить, — язвительно добавил он, — судьба их, как правило, оказывалась трагичной…

— Восемь могил Треплева? — холодея, догадался Антон. — Девятая — поддельная…

Хозяин не ответил. Откровенно ждал, когда гость перестанет валять дурака.

А тот с застывшей улыбкой проводил взглядом нечто мимолетное, напоминающее крохотный фосфоресцирующий геликоптер. Мельтеша прозрачными крылышками, оно вычертило над перилами сложный мерцающий зигзаг — и сгинуло.

— Это не тебя пасут? — внезапно поинтересовался композитор.

Антон очнулся.

— Ты о чем?

— О беспилотничке. — Последовал выразительный кивок в ту сторону, куда скрылась ночная летучая тварь. — Ну ясно… Пробуют на роль и все пишут?

Треплев встрепенулся, уставился в лунную мглу.

— Так это…