Эпидемия

Интересно, кем я ему привиделся? Русскоязычным гвардейцем кардинала или каким-нибудь лавочником Бонасье? Наверное, лавочником… Хотя нет. Раз шевалье — значит, дворянин.

Хорошо хоть, до рукопашной не дошло. Я потом выяснил: в случае причинения вреда здоровью (его здоровью, естественно) самому бы мне точно не поздоровилось. Виртуальный мир тоже считается теперь имуществом, а я, стало быть, на него посягнул.

Так и подмывает спросить: скажите, а умирать вы тоже будете виртуально?

* * *

Но что ж я все о плохом-то?

Заодно прояснилось и высветилось много чего приятного. В частности, семейная жизнь. Кончились наши терки, мир наступил. Оказывается, подслеповатость моя супругу просто бесила. Подслеповатость и упрямство. Честно говоря, на операцию я согласился только потому, что Ксюша мне уже плешь проела. Теперь счастлива. Расцвела. Помолодела. Кроме шуток — лет этак на десять.

— Ты мой ушастенький зайчик, — с нежностью сообщает она мне.

Давненько я ничего подобного от нее не слышал.

— Да цыпа ты моя! — с чувством отвечаю я ей.

Так вот и живем. Вроде как второй медовый месяц у нас.

А то, что вокруг сплошные виртуалы, лишь подчеркивает реальность наших отношений. При Ксюше я даже перестаю сердиться на своих сограждан, всеобщее безумие начинает казаться мне забавным и не более того.

Позавчера, например, подходит ко мне на улице некто с остекленелым взором. Извиняется, отводит в сторонку и спрашивает, понизив голос:

— Батя, который нынче год?

Глазом не сморгнув, отвечаю:

— Сто двадцать первый до Сотворения Мира.

Все равно ведь услышит не то, что сказано, а то, что ему динамики в уши подадут. А я не я, и внешность не моя — так, набор маркеров, по которым выстроено неведомое мне изображение.

— Число? Месяц? — продолжает допытываться он.

— Мартобря восемьдесят шестое.

Лицо его озаряется счастьем.

— Получилось… — выдыхает мечтательно. — А где завод Михельсона?

— Вон там. — Указываю на стоматологию.

Рассказал об этом Ксюше. Долго смеялись.

* * *

Нет, безумие, разумеется, не всеобщее — насчет всеобщего это я, каюсь, того… переборщил. Психически здоровых людей, обитающих исключительно в реале, осталось еще вполне достаточно. Есть с кем поговорить. Правда, такое ощущение, будто и с ними не все в порядке.

Пока ругаем виртуалов — полное единодушие. Иногда мне даже защищать приходится этих шибанутых — уж больно грубо о них отзываются. Именуют врушками (ВР), дурками (ДР), а то и вовсе неприлично.

Но едва речь заходит о настоящей сегодняшней жизни, я, право, теряюсь. И ее тоже, представьте, ругают. Чем недовольны?

Губернатор у них сволочь, депутаты взятки берут, материальные средства распилены, дороги не ремонтируются…

Да почему же не ремонтируются? Не знаю, как там насчет губернатора, депутатов и прочего, но дороги-то — вот они! Дороги, тротуары… Ну, может, на окраинах где-нибудь асфальт покоцан, а в центре-то все идеально.

Кажется порою, что собеседники мои лишь прикидываются вменяемыми, а сами тоже обитают в какой-то там дополненной реальности. Вернее, даже не в дополненной, а наоборот… Как бы это выразиться?.. В изъятой?..

Того нет, этого нет, все им плохо…

— Ты, главное, зайчик, не расстраивайся, — успокаивает меня Ксюша. — Обычные либерасты…

— Нет, погоди! — протестую я. — Это что ж получается? Кто не виртуал — тот либераст?

— А Вадик твой?

* * *

Да, действительно. Вот с Вадиком мы родственные души. Ровесники — оба молодые пенсионеры (это, представьте, такой официальный термин). Сидим на лавочке в сквере, у каждого — по банке пива. Небольшая измена принципам: оболочка банок выполнена с помощью ДР-технологий. Стоит вскрыть, оформление меняется — так что в руках у нас теперь отнюдь не алкоголь, а невинный тонизирующий напиток. С виду.

Полиция, во всяком случае, к нам ни разу еще не цеплялась.

— Я что, против мечтаний? — возмущается Вадик. — Мечтайте на здоровье! Но делайте это сами! А у них даже грезы покупные… Хорошо если на заказ! А в основном-то — типовой продукт, ширпотреб…

Подружились мы с ним мгновенно. Полмесяца назад увидел его в толпе и принял за полузабытого знакомого — такое у него было умное и приятное лицо.

— Все как всегда… — утешаю я, смакуя по глоточку холодное горьковатое пивко. — Взять кинематограф. Тоже ведь фабрика грез.

— Фабрика, — вынужден согласиться он. — Но там хотя бы присутствовала условность: вот ты — вот экран… А тут — полная иллюзия.

— Зато, говорят, наркотиков меньше потреблять стали.

Вздыхает, делает глоток.

— Так-то оно так… Хотя, знаешь, надо еще прикинуть, что вреднее…

Из боковой аллеи показывается полная дама в облегающем спортивном костюме. Хищно озирается, затем внезапно исчезает за ближайшей скамейкой. Не иначе секретный агент 000. Миссию выполняет, а то весь мир медным тазиком накроется. Интересно, где она сейчас? В Багдаде? В Чикаго? В Караганде?

— Ну вот тебе пример, — говорю я. — Видишь? За лавкой присела. Какая-никакая, а гимнастика. А то валялась бы на диване перед теликом. Так, глядишь, и вес сбросит…