Эпидемия

Девушка накрыла на стол, заварила травяной и сделала бутерброды. Хотя нет, не бутерброды, это он делал бутерброды — кусок ржаного хлеба, пара ломтиков колбасы и полоска сыра. А Юля заморочилась: обжарила хлеб, сделала яичные блинчики, нарезала тонкими ломтиками помидоры и огурцы, подрумянила на сковороде ветчину и расплавила сыр. Ее произведение кулинарного искусства язык не поворачивался назвать бутербродом, как минимум, Крок-мадам или что-то не менее пафосное.

— Вот это ты разошлась. Можно было просто хлеба с колбасой нарезать, — сказал Вадим, усаживаясь на свое любимое место.

— Да я больше для себя, надо было как-то отвлечься, чем-то себя занять, — сказала Юля, разливая чай по кружкам. — Это ожидание меня просто убивает.

— Меня тоже, — Вадим, осторожно отхлебнул. — Сам не знаю, куда себя деть.

— И я о том же. Эпидемия эта, — Юля сделала долгую паузу, засмотревшись в кружку. — Я боюсь. Очень боюсь. Не думала, что когда-то кому-то это скажу. Я так никогда не боялась. Аж до трясучки.

— Думаешь, одна ты? — Сказал Вадим, разрезав сэндвич на два треугольника. — И я боюсь, и Султан боится. Все боятся, потому что не знают, что делать, и как с этим бороться. А сильнее всего страх смерти и неизведанности.

— Ты не выглядишь напуганным, — Юля пристально посмотрела на Вадима и сделала небольшой глоток.

— Я хорошо умею скрывать эмоции. Пришлось научиться, — Воеводов поднял перед собой бутерброд, посмотрел на него с разных сторон, любуясь, и откусил. Хлеб хрустнул, по пальцам потек сок. Очень вкусно, даже великолепно. Это, вероятно, самый вкусный сэндвич в его жизни. — Отлично готовишь, я такого даже в кафе не пробовал.

— Спасибо, — ответила Юля, ничуть не смутившись. — Это мое фирменное. Мама научила готовить, она фанат кулинарных шоу и фуд-блогеров на Ютубе.

— Я в этом не силен. Пельмени да яичница. Ну, мясо на костре могу пожарить. Мама хорошо готовит.

— Очень хочется попробовать ее блюда. Надеюсь, это случится как можно скорее. Если пригласите, конечно.

— Так ты уже гость. Осталось маму дождаться, — улыбнулся Вадим, но тут же помрачнел.

Юля посмотрела на него и решила, что лучше занять рот едой, а не болтовней. Минут пять ели молча.

— Как думаешь, когда это все закончиться? — спросила девушка, устав от тишины, напрягающей больше, чем разговор.

— Я не знаю. Честно. Хотел бы сказать, что да, все скоро будет хорошо, — Вадим дожевал сэндвич и вытер пальцы салфеткой. — Но я реалист и предпочитаю быть честным. Сейчас надо быть готовыми ко всему.

— Ко всему, это к чему?

— Слишком быстро это началось. Не готово человечество к такому. Я был не в очень приятных местах и видел, как работает система, когда что-то выходит из-под контроля. Три дня. Не успеет здравоохранение справиться с таким количеством заболевших. Слишком неповоротлива и инертна бюрократическая система.

— Я вчера читала новости в интернете, цифры просто ужасающие, — Юля посмотрела на стену, даже не притронувшись к бутербродам.

— Вот именно. Вспомни эпидемии испанки или чумы. Они не были так молниеносны, но при этом выкосили не один десяток миллионов. А сейчас ученые даже толком не знают, что это, откуда и как это лечить.

— И что в итоге? — Голос Юли с каждым словом звучал все более подавленно.

— Не хочу нагнетать, но нужно быть готовыми к худшему. К самому.

Доедали молча, поглощённые размышлениями.

Ближе к вечеру Вадим собрался выгулять Султана. Беспокоился за пса, после обеда волкодав забился под стол на кухне и отказался от еды. Юля, увидев, как они собираются, предложила пройтись вместе.

Дождь прекратился. На улице приятно пахло прибитой пылью и сырой землей. Лужи отражали облака, и весь мир выглядел так, словно кто-то поставил фиолетовый светофильтр. Воеводов отстегнул поводок и потрепал пса по холке.

— Иди, побегай. Разомнись, — алабай приподнял голову и посмотрел на хозяина. Взгляд тяжелый, грустный, насколько грустными могут быть собачьи глаза. — Ладно, можешь просто бежать рядом.

Пошли втроем по уже знакомому маршруту, через рынок, остановку и дальше по прямой к морю. Очень тихо. Летом даже после дождя в Бетте было не протолкнуться от отдыхающих. Сейчас на улице никого.

— Брррр. Как будто вымерли все, — поежилась Юля.

— Местные по квартирам сидят. Приезжие разъехались, кто смог, — ответил Вадим, осматривая окна пятиэтажек.

— Надеюсь. Но все равно жутко.

— Это да, — Вадиму и самому было не по себе от пустоты и тишины.

Такого не было даже зимой. К ноябрю поселок пустел без приезжих, но выйдя на улицу все равно встретишь хоть одного человека, или увидишь в окне. Сейчас возникало чувство, что они остались одни. За весь путь до моря не встретили ни одной машины. Рынок на алее, ведущей к пляжу, закрыт. Кафе, магазины и палатки тоже. На пляже пусто, ни души. Тишина, ни музыки, ни голосов, ни шума машин. Вышли к центральному проходу на набережную и застыли, озираясь по сторонам.

— Вадим? — спросила Юля, бегая взглядом вокруг, пытаясь высмотреть хоть одного человека.

— А?

— Может завтра сами поедем в город, в больницу?

— Я думаю о том же. Только лучше не завтра, а сейчас.