Эпидемия FV

Это ощущение… Этот мороз по коже, это ощущение камня, летящего тебе между лопаток. Та самая волна, которую он ощущал вчера на дороге, прежде чем все вокруг стали падать в обморок!

«Ты тоже чувствуешь?»

«Да!»

Короткая и неяркая вспышка на миг высветила узор на обоях — на секунду загорелся экран сотового телефона, и тут же потух. Высветилась ли на экране знакомая надпись, или нет, Женя выяснять не торопился. Волна накатила — он чувствовал ее, чувствовал как что-то проносится сквозь него, не вызывая изменений, кроме вставших дыбом волос. Во сне негромко застонала Аня, силясь свернуться в клубочек на тесной кровати… Волна пронеслась и сквозь нее, тоже не оставив изменений. На что был нацелен этот удар? Должен ли он был лишить их сознания, или же ввергнуть в яростное безумие? Навеять манию самоубийства? В любом случае, ничего из этого с ними не произошло.

Тогда в чем же цель этой волны?

За стеной раздался крик. Громкий, пронзительный, полный ужаса и боли, эхом разнесшийся по всему санаторию и раскаленным ножом вошедший в мозг. Так не кричат, увидев перед собой мертвеца. Так не кричат, когда умирают. Такой крик может издать только человек, которого медленно мучительно убивает мертвец!

Эта аналогия пришла Женя в голову уже на бегу — он сорвался с кровати одним прыжком, совершенно не думая о том, что полностью раздет. Кричала Марина, и он, не раздумывая ни секунды, бросился ей на помощь.

От удара в дверь кости плеча, казалось, сместились до самого позвоночника.

«Помоги!»

Дверь открывалась наружу, и выломать ее плечом можно было только вместе с косяком, а то и со значительной частью стены. Вот если бы ему помог кто-то изнутри… Или кто-то, умеющий силой мысли подбрасывать в воздух грузовики, дернул бы дверь на себя снаружи!

«Отойди!»

Он едва успел отскочить. Дверь, вместе с частью косяка, вылетела в коридор, ударившись в противоположную стену так, что, казалось, в движение пришел весь «Дзержинский». Женя рванулся вперед, через облако не осевшей пыли, и замер как вкопанный на пороге, не в силах осмыслить увиденного. Даже Бабай, «зло внутри него», с наслаждением рвавший на части маразматиков и алкашей, забился в дальний уголок сознания, не желая видеть происходящего.

Сергей сидел на кровати, беспомощно перебирая ногами, будто пытаясь вдавить себя как можно глубже в стену за его спиной. В его глазах застыл ужас, рот открылся в беззвучном крике, а пальцы намертво вцепились в край одеяла. А на противоположной кровати, все вокруг которой было забрызгано кровью, билась в судорогах Марина, обеими руками вцепившаяся в какой-то окровавленный ком у себя на животе. Она свернулась в клубок, поджав ноги к животу, потом вновь развернулась, извиваясь всем телом, и непрерывно крича.

Женя, так и не успевший до конца понять, что происходит, рванулся к ней, потянувшись к ее рукам, чтобы помочь. Оторвать от ее тела этот окровавленный комок, без сомнения являвшийся каким-то животным, напавшим на нее, вцепившимся в нее зубами… Его руки легли на этот ком, вцепились в него, и Марина закричала еще громче, пытаясь оттолкнуть его прочь. А потом… Потом что-то острое полоснуло Женю по пальцу, и он, рефлекторно отдернув руку, увидел… Маленькую руку, торчащую между ладонями Марины! Из ее живота… И даже когда он услышал тоненький визг, пробивающийся через крики и стоны Марины, становившиеся все тише, он все еще не до конца осознал происходящее. Отказывался осознать!

Ему в лицо брызнула кровь, и он отшатнулся, шестым чувством понимая, что Марине уже не помочь. Она обмякла, перестав удерживать то, что силилось выбраться из ее живота — крошечную фигурку, подобие маленького человечка, вгрызавшегося в ее тело своими маленькими острыми зубами, расширяя рану, чтобы выбраться наружу.

— Помоги! — прошептала Марина, глядя Жене в глаза. — Больно…

Она больше не билась в конвульсиях, лишь дрожала мелкой дрожью, а ее крик перешел в едва слышимый шорох.

— Помоги!

И он вспомнил. Вспомнил свое обещание… Мысленно поискал в голове Бабая, но не увидел его. Этот мерзавец спрятался, закрылся от всего мира в его голове, столкнувшись с чем-то по-настоящему страшным.

«Да помоги ты мне!»

Бесполезно! Бабай то ли не слышал, то ли не хотел слышать, а сам Женя чувствовал, что не может сделать того, что так легко делало его второе «Я» — высосать жизнь до капли, быстро и безболезненно. И тогда он, едва не поскользнувшись в луже крови, стекавшей с алых простыней, шагнул к изголовью кровати, и, обхватив голову Марины, крутанул ее вправо. Оглушительно громко хрустнули позвонки, и тело, все еще продолжавшее дрожать, полностью обмякло. Но перед этим Жене показалось, что он услышал полный облегчения шепот: «Спасибо…»