Читаем Эпидемия. Начало конца полностью

— Мужчин и мальчиков, которые казались достаточно сильными, повели по дороге, огражденной забором из колючей проволоки к главным воротам. Над ними на немецком языке было написано: «Arbeit macht frei», что переводится: «Работа делает свободным». В Аушвице не было ни мгновения свободы, не было света, а лишь сплошная тьма. Каждое утро начиналось с переклички и распределения дневной работы. Иногда мы часами стояли голыми на холоде, а врачи осматривали нас, решая, кому жить, а кому умереть. Отец сказал мне, чтобы я бегал на месте. Так мои щеки порозовеют, а лагерные врачи увидят, что я вполне здоров. Едой для нас были кусок хлеба и миска баланды. От такой еды загнулся бы даже дворовый пес. Немного мерзлого картофеля считалось пиршеством. Со временем мы стали похожи на ходячие скелеты — только кожа да кости. Вены просвечивались сквозь кожу. Рот болел от многочисленных ран и гнойников. Постоянный голод сводил меня с ума. Однажды я сорвал пучок травы и съел его. Потом мне стало плохо. Диарея чуть было не лишила меня жизни. Наша одежда воняла. Вместо обуви мы носили деревянные сабо, на которых просто невозможно быстро идти. Но любая одежда лучше, чем полное ее отсутствие. Без одежды человек кажется беззащитным. Ходить голым — стыдно. Жизнь стала невыносимее, когда заработал крематорий. Печи пылали и днем и ночью. Огромный столб черного дыма поднимался из единственной трубы, отравляя воздух. Иногда в этом дыму мне чудилось лицо Сатаны, который, глядя на наши мучения, насмехался. Позже я видел Ангела Смерти, но теперь на нем была черная одежда.

— Ты боялся Ангела Смерти?

— Нет. Я боялся нацистов. Я боялся Менгеле. Жнец олицетворял собой смерть, а смерть несла избавление от страданий. Впрочем, нацистам удалось сделать процесс умирания настолько ужасным, что люди делали все, лишь бы отдалить страшный конец. Некоторые решили, что останутся жить ради того, чтобы поведать миру о тех злодеяниях, которые творились в лагере. Это долг перед убитыми членами их семей. Мы работали на смерть. Став дантистами, мы извлекали коронки и мосты из черепов. Мы собирали вещи убитых: чемоданы с пожитками, женские сумочки, драгоценности и одежду. Мы дезинфицировали волосы мертвых и сушили их на чердаках. Мы выносили трупы из газовых камер и сжигали их в печах крематория. После мы удобряли лагерные поля золой. Мы жили в аду, но, как верно подметил твой друг Данте, преисподняя имеет много кругов. Последним, самым ужасным был десятый блок. Там проводились медицинские эксперименты под руководством Менгеле. Это была его личная камера пыток, в которой он проводил хирургические операции без анестезии. Он изменял пол, переливал жидкости, ампутировал конечности и вырезал органы. Он «изучал» последствия кровосмесительных оплодотворений. Менгеле предпочитал проводить свои эксперименты на детях, желательно близнецах. Молодых евреев и цыган кастрировали. Других замораживали живьем или убивали в компрессионной барокамере. Людей ослепляли, испытывали на них действие лекарств, подвергали пыткам настолько ужасным, что о них трудно говорить. Если ты думаешь, что это вызвало возмущение в среде немецких врачей, то ты глубоко ошибаешься. В Аушвиц потянулись медики, готовые принять участие в этих сатанинских экспериментах. До этого у них не было возможности вволю поэкспериментировать над людским стадом. Каждый день в лагерь прибывали поезда с новым материалом для опытов доктора Менгеле.

— Кто-нибудь пытался бежать?

— Немногие. Беглецов в основном ловили. Когда кто-нибудь бежал, нас заставляли часами стоять на плацу, пока беглеца ловили. Если его находили и притаскивали обратно в лагерь, над ним издевались и вешали у нас на глазах. Понимаешь, Патрик, мы были евреями, которых изгнали в ад. Нас никто не любил. Куда нам было бежать? Даже союзники, которые в конце концов освободили узников концентрационных лагерей, воевали с Гитлером не ради нашего спасения. Нас учили, что мы богоизбранный народ, но Бог отвернулся от нас, как многие из евреев отвернулись от Бога на горе Синай. Молиться запрещалось. Нацисты считали нас грязными паразитами, но некоторые из нас сумели найти лучик света, спасти последний островок человеческого достоинства, которое у нас хотели отобрать. Для меня таким лучиком света стало умывание. Каждый вечер перед тем, как лечь на нары, вместе с четырьмя-пятью такими же ходячими скелетами, как я, мы старались отмыть руки от золы и грязи, прилипшей к ним за день. Так я боролся со своими угнетателями. Эти маленькие победы не давали моей душе спуститься во тьму.

— Ты верил, что вас спасут? Как ты поддерживал в себе надежду?

Перейти на страницу:

Похожие книги