Эпидемия. Начало конца

— Мужчина атлетически сложен. Очевидно, прежде он занимался спортом. Предупредителен со своими товарищами. Думаю, он нам подойдет, господин министр.

Шеридан бросила на де Борна многозначительный взгляд.

Ли попыталась увести министра обороны в сторону.

— Сэр! Есть кое-что, что вам следовало бы знать о сержанте, прежде чем…

— Дело сделано, доктор, — сказал де Борн. — Пусть сержант придет в ваш кабинет минут через десять. Мисс Эрнстмайер! Проследите за тем, чтобы доктор Нельсон переслала нам по электронной почте его личное дело.

Де Борн взглянул на часы.

До встречи оставалось еще несколько часов.

— Подполковник! Давайте выйдем… перекурим…

09:26

— …Это не иранская армада вошла в Персидский залив. Это не «Хезболла» открыла свои военные базы в Ираке и Афганистане. Во всем повинен Сатана. Это он несет ответственность за назревающий конфликт… Даже здесь, в этом зале, я чувствую его зловонное дыхание. Я предупреждаю Сатану: мусульманский мир не позволит тебе поработить Исламскую Республику Иран. Тебе не удастся украсть нашу нефть, как ты сделал это с нашими иракскими братьями. Мы будем сражаться…

Офицер службы безопасности приглушил звук телевизора. На экране глава Ирана зачитывал свою речь. Офицер взглянул на поддельное удостоверение Мэри Клипот и нажал на кнопку под столом. В четыреста пятнадцатой конференц-комнате раздался звонок.

— К вам посетитель из российского посольства, — сказал охранник.

Мэри сжала зубы, стараясь сдержать рвущийся из груди кашель.

В замке что-то щелкнуло, и дверь под номером 415 открылась. В проеме стоял иранский охранник.

— Говорите, — обратился он к Мэри.

— Я пришла с устным посланием от премьер-министра Путина к атташе Верховного лидера.

— Покажите ваше удостоверение личности.

Мэри протянула иранцу поддельный документ. Охранник взял его и захлопнул перед ней дверь.

Кожу женщины жгло огнем. Мэри бросало в жар. Она понимала, что ее температура давно уже поднялась выше отметки сто один с половиной градус по Фаренгейту.[27] Она кашлянула в свой шарф и, ощутив во рту привкус крови, вытерлась ладонью правой руки. Пусть слизь остается на ее коже.

Сидящий за столом офицер службы безопасности ООН раздраженно сказал:

— У вас грудной кашель. Держитесь подальше от меня.

Дверь приоткрылась.

— У вас есть две минуты.

Мэри вошла в конференц-комнату. Охранник жестом приказал ей оставаться на месте. Плоские экраны системы внутреннего ООНовского телевидения, не передающего сигнал в эфир, были установлены повсюду в помещении. Две дюжины мужчин, одни — в деловых костюмах, другие — в традиционной мусульманской одежде, смотрели выступление главы государства.

Сердце женщины забилось чаще, когда она увидела в дальнем углу помещения иранского президента, беседующего с муллой.

К Мэри Клипот подошел одетый в костюм мужчина. Его сопровождали два плечистых араба с радиотелефонами.

— Я атташе Верховного лидера. Можете передать через меня послание от премьер-министра.

Глаза Мэри слезились. Ноги подгибались. Ее платье и колготы пропитались потом. Из груди вырывался ничем не сдерживаемый кашель.

— Премьер-министр Путин… кахи-кахи… желает встретиться с Верховным лидером… кахи-кахи… через час после речи президента Когело…

Глаза иранца сузились. Он взял поддельное удостоверение и сличил фотографию со стоящей перед ним Мэри Клипот.

Женщина сжала его руку своими влажными ладонями.

— С Рождеством… и с Новым Годом! — произнесла она по-русски.

Атташе отдернул руку и что-то проскрежетал на своем арабском языке. Двое охранников довольно грубо вывели Мэри за дверь.

Женщина быстро зашагала по коридору к лифту. Делегат от Мексики, на вид лет под пятьдесят, придержал рукой закрывающиеся двери, и Мэри успела вскочить в кабинку лифта. Вдохнув исходящее от тела женщины зловоние, мужчина инстинктивно отпрянул от нее.

Злорадная улыбка появилась на лице беременной женщины, когда она перевела сказанную атташе фразу на английский язык: «Веселого Рождества и счастливого Нового года».

Приступ головной боли начался, когда она выходила из лифта. Перед глазами поплыли красные линии. Приступ тошноты погнал Мэри в женский туалет. Ввалившись в пустую кабинку, она изрыгала из себя кровавую блевотину. Несколько минут ушло на то, чтобы полностью избавиться от остатков пищи в желудке. Холодный край унитаза упирался ей в живот, а все тело били конвульсии.

Наконец тошнота прошла, но тело сковывала слабость. Ее бил озноб. С трудом поднявшись на ноги, Мэри, пошатываясь, вышла из туалетной кабинки и замерла перед рядом умывальников: она испугалась своего собственного отражения. Лицо приобрело серовато-бледный цвет, словно у привидения. Покрасневшие глаза ввалились. На лбу проступило кружево голубоватых вен. Лимфоузел на шее покраснел и разбух до размеров грецкого ореха.

«„Коса“ вошла во вторую фазу. Надо скорее вернуться к машине и принять вакцину…»