Эпидемия сумасшествия

— Но ведь проект полностью не доработан! Я ценю вашу заботу о стране… Только, согласно вашему поручению, были предоставлены поверхностные отчеты для создания инфо повода на мировой арене. А сама технология должна тестироваться ещё относительно долго! И запустить её сейчас, значит подвергнуться рискам.

Президент поправил галстук. Лицо главы страны приобрело белый цвет.

— Лично я, Дмитрий Геннадьевич, вам поручений не давал. Мои советники, может быть. Но ещё раз хочется подчеркнуть, что ситуация накаляется. Нам стоит пренебречь некоторыми расчетами, чтобы решить основную задачу.

— Там не некоторые расчеты, господин главнокомандующий! Там… Я могу показать. Множество неизвестных! И могут быть даже человеческие жертвы. Много возможно. Если мы начнем применять кристаллические заряды непосредственно в боевой концентрации.

— Подождите. Я сказал, успокойтесь, — высокопоставленный чиновник выходил из себя. — Жертвы? А если эти ваши ромбы продолжат активность, то жертв будет в разы больше! И лучше уж потерять что-то во благо государства или даже планеты! Чем медлить сейчас, но столкнуться с неминуемой катастрофой.

— Мы уже и так допустили катастрофу. Мы живём одним днём, надеемся на хитрость, а не на разум. Поклоняемся деньгам и власти. Стараемся не науку осваивать, а врать так, чтобы за это уважали. Как сказал один хороший человек, в смысле, неважно кто… Он сказал, пусть это свершится. И, кажется, я в чём-то его понимаю.

Проскурин говорил необыкновенно холодно. Его голос звучал смертным приговором для всего человечества. Президент прищурился, явно не понимая философского изречения.

— Кто это вам говорил? Кто-то советовал не запускать «Тэтрон», позволив агрессорам нас уничтожить? Вы сотрудничаете с кем-то кроме Министерства обороны? Нашей страны, в смысле…

— Господи, я ни с кем не сотрудничаю! Вам надо было показать кристаллическую палку! Я это сделал. На бумаге, как вы и просили. На практике все куда сложнее! Мы физически не готовы применять данный вид вооружения! Поймите, наконец!

— Понимать будете вы, господин Проскурин. В отведённом для этого месте, — президент поднялся с гостевого кресла. — Очень надеюсь, что вы ещё не оправились от пережитого стресса. И скоро одумаетесь… Прощайте.

Отрывистыми шагами, глядя под ноги, как обиженный подросток, гарант конституции зашагал прочь.

— Небось, полный этаж охраны приволок! От ромбоидных лучей охрана не поможет. Вот и суетится теперь. До этого что-то о жизнях не думал. Когда неофициально в горячие точки людей бросали. В какое же высокое дерьмо я вляпался, — подумал Проскурин, смотря на горящее солнцем окно.

В коридоре слышались крики. Президент уходил, забирая свиту. Второй раз за последние годы он слышал не то, что хотел. В нашей странной жизни даже боги иногда становятся смертными.

* * *

Виктория шла чуть впереди. Легкий деловой костюм вздрагивал от негодования и ветра. Кремовые туфли отбивали протестную дробь. Вокруг сновали люди, носились машины. Назойливые камеры на каждом углу старались заглянуть в глаза своим пресловутым распознаванием лиц.

Москва не отличается ласковым летом. И даже жара здесь имеет оттенки некого сквозняка, что весьма радует. Иначе бы журналистка спарилась в закрытом наряде.

В отличие от нее Влад скинул модный пуловер, обнажив футболку с крупной надписью на английском.

Парень шел, рассматривая многоэтажки. За спиной рукотворным Эверестом красовалась Останкинская башня.

Похоже, что мужчина был зол. Но столица России все равно его поражала. В хорошем или плохом плане, не важно. Главное, что он не мог собраться с мыслями, заостряя взгляд на очередном фонтане или архитектурном объекте.

Понимая, что ее спутник так и будет молчать, Виктория начала первой.

— Ты видел такое! Ты такое пережил! А мозгов не прибавилось. Именно поэтому, дорогой, таких, считают провинциальными гопниками.

— Послушай, зай. Давай лучше вызовем такси. И поговорим в гостинице!

— Ага, как скажешь, псих! Может тебе ещё торт испечь за заслуги!?

— Да реально жарко. И шумно, Вик. Ну, ты успокойся, хоть, — Влад догнал девушку, проворно обойдя старика в дорогом костюме и черных очках.

— Я более чем спокойна! Просто скажи, гребаный боксер самоучка, на кой черт ты избил ведущего!? Ответь мне, дуре!

— Я не избил! Я просто дал пощечину… Так получилось.

— А если на всю страну покажут? А если тебя посадят?

— То есть, по-твоему, гнать шнягу про хорошую жизнь нормально… Да ладно это! Как тебе рассказ про поражение инопланетных сил и про наши «незначительные» потери!? Как тебе байка о том, что все погибшие сами виноваты, потому что нарушили приказ!? Как тебе хрень в стиле: последствия взрыва в городе, устроенного оппозиционными радикалами, почти ликвидированы???

— Твою мать! Тундук! — Девушка ускорила шаг.

В какой-то момент она чуть не упала, подвернув ногу. Но этого не случилось. И выровняв походку, журналистка рассекала плитку, словно морскую гладь пиратская шхуна.

Девушка говорила много, отрывисто, зло. Она объясняла, что такое современные, информационные технологии. Разжевывала, как устроена отечественная пресса.