Эпидемия. Записки из сумасшедших туров #Туровыебудни

Все это лишь веселые истории, но, как показывает жизнь, от комедии до трагедии всего один шаг. И однажды этот шаг чуть не был сделан. В этот день мы с Максимкиным, каждый со своей стороны, ощутили, как тонка грань, отделяющая жизнь от смерти, и как легко эту грань можно перешагнуть. Мы вернулись из очередного сегмента тура, настроение у нас было прекрасное, с нами был Макс Полиенко, которому предстояло где-то убить несколько часов после прилета в Москву до посадки на поезд домой в Харьков. Разумеется, мы отправились в бар недалеко от станции метро «Третьяковская», чтобы скрасить эти несколько часов непринужденной беседой. И как-то все настолько хорошо и душевно пошло, что, когда Максу уже пора было уезжать на поезд, мы с Андреем решили еще немного задержаться. Ну и как в известном мультфильме: потом они посидели еще немного, потом – еще немного – в общем, когда мы вышли из бара, как бы сказал классик, смеркалось. Была зима, и на улице было скользко, лед под ногами не добавлял уверенности нашей походке. Я шел впереди, Андрей несколько сзади, держа в руках коробку с нашими дисками – остатками, не проданными в этом сегменте тура, которые он забирал домой, чтобы снова взять уже в следующий сегмент. Я смотрел вперед и не видел, что произошло сзади, лишь услышал какой-то шум и очень неприятный звук удара. Оборачиваюсь – Андрей лежит на земле, по-прежнему сжимая в руке коробку с дисками, и вокруг его головы снег начинает окрашиваться красным. «Герр, помоги подняться. Я как-то очень неудачно упал. Посмотри, что с головой, я, кажется, ударился», – просит он. Я помогаю ему встать и понять, насколько серьезно повреждение. Осматриваю голову, и от увиденного мне становится нехорошо. Потому что череп Андрея расколот, на голове красуется натуральная трещина длиной около 7 сантиметров с расходящимися краями. Из нее очень обильно даже не течет, а рекой льется и пузырится кровь, мне кажется, что сквозь разошедшиеся в стороны края трещины я почти вижу пульсирующий мозг моего друга. Наверняка, это слишком преувеличено, но выглядело именно так. Одного взгляда на это достаточно, чтобы понять, что ситуация крайне серьезная. Сразу вижу, что послужило причиной. У некоторых домов старой постройки есть полуподвальные помещения с окнами на уровне пояса человека. Это окно зачем-то имеет внешний гранитный подоконник, выступающий на 10–15 сантиметров наружу. Вот об угол этого подоконника с высоты своего роста Андрей и приложился. «Ну что там? Судя по удару и по тому, как хлещет кровь, мне кажется, мне пи…дец», – интересуется он. «Там все очень серьезно, есть вероятность, что тебе действительно пи…дец, – не нашел никаких более ободряющих слов я. – Тебе нужно срочно в больницу, а пока хоть как-то попытаться остановить кровь». Каждое движение Андрея приводило к усилению кровотечения; чтобы минимизировать кровопотерю, он присел на бордюр, а я побежал обратно в бар за помощью. Наверняка у них есть какая-то минимальная аптечка, что-то, что может помочь в такой ситуации. Бармен, который еще не успел нас забыть, проявил себя большим молодцом. Он быстро схватил несколько белоснежных полотенец и выбежал вместе со мной на улицу обратно к Андрею. Пока я с помощью полотенца пытался сделать хоть какую-то перевязку и остановить кровь, бармен уже вызвал скорую помощь. Что еще можно сделать в такой ситуации самостоятельно, никто из нас не понимал. Через пару минут бармену все же пришлось вернуться к работе, мы вновь остались вдвоем. Полноценно остановить кровотечение не удавалось, я пытался руками прижимать полотенце плотнее к ране, чтобы хоть как-то уменьшить кровопотерю, полотенце ужасающе быстро пропитывалось кровью, которая уже начинала капать со свисающего его конца и с кончиков волос Андрея. Надо сказать, что тогда у него еще были длинные волосы и густая борода, он выглядел, как раненый в бою викинг, стоящий в луже собственной крови. При этом ему, судя по всему, не было больно, принятая в баре анестезия действовала хорошо. Поэтому, даже находясь в такой ситуации, он находил в себе силы шутить: «Герр, надо сделать пару фотографий, это будут хиты. Судя по всему, сейчас я выгляжу круто как никогда». Сказать, что я удивился такой идее, – это ничего не сказать. Многие знают мое отношение к фотографиям вообще, и думать сейчас о том, как сделать хороший кадр, – для меня это просто какой-то нечеловеческий поступок. Достаточно того, что этот кадр и так навсегда останется у меня в памяти. Так мы и стояли с ним – точнее, он сидел на бордюре, а я стоял над ним, прижимая полотенце к голове и разговаривая, чтобы не давать ему потерять сознание от кровопотери, а силы уже начинали покидать. «Что-то мне становится нехорошо», – говорил он. «Вроде не больно, но сил нет вообще, перед глазами все плывет – кажется, сейчас отключусь». Хорошо, что дело было в самом центре города и на улице не было пробок, именно на этом моменте подъехала скорая помощь. Когда Андрея грузили в машину, я услышал, как разговаривали между собой врачи: «Не довезем его», – донеслось до моего слуха. Я порывался ехать с Андреем в больницу, но меня не брали: оказывается, если человек не родственник, а просто друг, то никакого участия в делах пациента он принимать не может. Плюс я еще не был идеально трезв, прямо скажем… В общем, скорая уехала без меня, но через некоторое время появился Саша Тимонин, бас-гитарист группы Catharsis и наш хороший друг. Он был на машине и мог трезво мыслить и оценивать ситуацию, что было крайне важно в этот момент. Когда он приехал, я тут же стал его уговаривать мчаться в больницу, потому что мне почему-то казалось, что без нашего вмешательства никакой врачебной помощи Андрей не получит, и эта мысль вкупе с тем, что я услышал от бригады скорой, просто убивала меня.