Эпифания викария Тшаски

Альфа остановилась перед воротами, ведущими на двор фары.

- Ендрек, - узнал ксёндз.

Анджей Тшаска вышел из автомобиля, огляделся. Здесь он уже был один раз, в гостях у брата; ему не нравилось тогда, а сейчас не нравится еще больше. Засранная, грязная Силезия, ебаные силезцы, а где-то иначе такого вообще бы не было. Он нажал кнопку на пульте, автомобиль пискнул, мигнул и щелкнул двумя замками. Старший Тшаска направился к главному входу плебании.

Перепуганный Янек повернулся к Христу.

- Что мне делать? – шокированный спросил он.

Христос разложил руки и выдул губы, после чего спрятался в шкаф. За ним влез архангел Михаил и захлопнул за собой дверцу. Анджей нажал на кнопку звонка. Элегантный гонг проиграл свою партию и замолчал. Янек, замерший в неподвижности, не отходил от стола. Вновь зазвучал гонг, после чего кулак брата загрохотал в дверь.

- Янек, открой, я же знаю, что ты там, вижу тебя в окне! – крикнул Анджей.

Младший Тшаска все так же застыл возле стола, всматриваясь в стену. Анджей звонил, колотил в дверь, немилосердно шумя.

Грохот обратил внимание молодых людей, которые как раз выходили из костёла. Видя мужчину, желающего что бы ни стало попасть в дом священника, они завернули и, вместо того, чтобы покинуть костёльный двор через главные ворота, направились в боковую тропку, чтобы пройти мимо фары. Анджей заметил их только лишь тогда, когда самый рослый из трех агрессивно спросил высоким, петушиным голосом, слегка вибрирующим от дозы адреналина:

- Co tak klupuješ, mamlaśe, do tych dźwiyřy? (Ты, растяпа, чего так колотишь в эту дверь? – силезск.).

Анджей бросил через плечо:

- Не твое дело, ханыга, - все так же продолжая звонить и стучать.

- Sluchej, gorolu jedyn, daj lepi kśyndzowi pokůj, bo śe poradzymy znerwować zaroski (Слушай, городской, отстал бы от ксёндза, а не то мы и рассердиться можем – силезск.), - не отступал парень.

Тшаска-старший повернулся в сторону защитников викария и рявкнул:

- Не суй нос не в свои дела, сопляк, а не то тебе в этот нос ёбну, врубился? Это мой брат, и я его собираюсь отсюда забрать. А теперь вон нахрен отсюда, пошли!

После таких слов парни, решившие защищать своего священника от любой агрессии, рявкнули подбадривающе: "Lyj gorola, Stańik!" и разошлись в стороны, давая Станиславу место для разворачивания наступления. Тот, несколько опешивший, огляделся, и до него дошло, что от воодушевления, с которым он атакует чужака, зависит его престиж. Тогда он быстро сбросил куртку, бросил ее в услужливые руки kamrat'а и направился к Анджею. Когда он уже был на ступенях, внешняя сторона стопы Тшаски-старшего с силой впечаталась Станиславу в лицо в профессионально проведенном йоко-гери. Stańik полетел назад, уже без сознания, а кровь залила ему лицо еще до того, как спина глухо ударилась о бетон. Дружки Стася, хотя им ужасно хотелось смыться, устыдились друг друга и атаковали. Отсутствие спешки было для них хорошим выбором, потому что Рихат успел прикрыть голову от очередного удара ногой и, хотя и так полетел назад, но в тот же самый миг Зефель бросился на ту самую ногу, на которой Тшаска как раз стоял, проводя удар в сторону Рышарда, и резко ее подбил. Анджей утратил единственную точку опоры для остальной части тела и шлепнулся ягодицами о наивысшую ступеньку. Отзвук удара слился в одно с громогласным ударом кулака – привыкшая к stylu от ryla, pyrlika a kilofa (черенку лопаты, молоту и лому – силезск.) рабоче-крестьянская десница пала на варшавскую, интеллигентскую челюсть. Помраченный Тшаска успел лишь отпихнуть нападающего. Он как раз собирался отбить очередную атаку, отплевывая кровь из разбитых губ, как двери открылись, и оттуда выглянул ксёндз Янечек.

- Оставьте его, ребята, это мой брат. Идите по домам, - сказал он.

Анджей стоял, опираясь о поручень и оттирая кровь. Нападающие поглядели один на другого, подняли приходящего в себя Стася и, подпирая его собственными плечами, начали отходить, окидывая старшего Тшаску злыми взглядами. Анджей провел их взглядом, но спокойно вздохнул лишь тогда, когда те спокойно прошли мимо его припаркованной под воротами "альфы".

- Возвращайся в Варшаву, Ендрек. Нечего тебе тут делать, - произнес викарий.

- Да что ты такое говоришь, Ясь… Давай поговорим.

Анджей повернулся и хотел было пройти в плебанию, но остановился, потому что ксёндз Янечек загородил ему дорогу, заполняя своей худощавой фигурой узкую щель, которую оставил, открывая дверь.

- Нет, Ендрек. Возвращайся в Варшаву, - четко произнес он. Старший брат ничего не мог сделать. Он оттирал губы, запятнав кровью весь манжет сорочки, и он знал, что не может силой запихнуть брата вовнутрь, зайти вслед за ним, посадить его за стол и поговорить, хотя в любой иной ситуации он обратился бы именно к такому решительному развитию событий.

- Ясек, ну ты успокойся… Давай поговорим, пожалуйста.