Эпифания викария Тшаски

Воцарилось молчание, прерываемое лишь замечаниями шепотом, которыми епископы, архиепископы и кардиналы обменивались со своими соседями и консультантами. Где-то тихо защебетал мобильный телефон, докладывая своему хозяину о прибытии SMS. Архиепископ Зяркевич разложил свой ноутбук и через минуту, когда система загрузилась, быстро ввел посредством клавиатуры несколько слов. Его примеру последовали епископы Шидловский и Колодзей; над столом разошелся негромкий шумок компьютерных кулеров и скрип жестких дисков.

Первым взял голос епископ Рыдз, ординарий[79] пелплинской епархии.

- Братья мои в трудах апостольских, дорогие душепастыри! – начал он, и вся аудитория уже знала, что епископ Рыдз готовит им речь, которая закончится не скоро. Архиепископ Михальчевский, любельский митрополит, злорадно усмехнулся, сплетая пальцы на выдающемся животе и опуская голову, словно на скучной проповеди прибывшего с визитом отца декана. Прозвучали сдавленные смешки, которые Рыдз проигнорировал.

- Братья мои в служении апостольском, дорогие душепастыри, - повторпил он. – Никто из нас не ведает и предусмотреть не может, пред какими вызовами ставит нас Господь. Но мы знаем одно – никогда эти вызовы не будут легкими. И вот теперь мы, польский епископат, как раз стоим перед таким вызовом. Господь Бог посредством своей кардинальской коллегии в 1978 году пожелал поставить поляка во главе Столицы Петрово. После смерти нашего папы мы без преувеличения можем сказать, что то был величайший за пятьсот лет понтификат. Но Господь не перестает посылать нам знаки, доказывающие, что он особенно возлюбил страну нашу, последнюю страну в Европе, которая может называться католической. Именно из Польши выйдет повторное обращение Европы – и теперь Господь посылает нам новую Фатиму[80], в чистое сердце этого вот молодого ксёндза вкладывая могучий дар. Дар, способный наново, посредством чудес своих, разжечь огонь веры в Европе. Господь поставил нас пред вызовом – как епископат, мы можем повести себя малодушно и мелочно, провести длительное и сложное расследование, которое и так завершится в Ватикане, в то время как польский народ с тоской будет глядеть в нашу сторону и – обманутый молчанием или отсутствием энтузиазма, отвернется от нас – и это будет поражением, нашим поражением как душепастырей. На сей раз мы не можем ожидать, пока откровения не закончатся, как это Церковь привыкла делать. На это нет времени.

В связи с этим, я постулирую, дорогие братья, чтобы мы в чрезвычайном порядке сделали все, что только можем, чтобы проявить ксёндзу Яну Тшаске нашу поддержку. Для народа Ян Тшаска уже герой – вот, поглядите.

Епископ Рыдз вытащил из папки "Факт". Искусно он прикрыл голенькую Касю с последней стороны, которая ищет кого-то, кто прижмет ее к себе в эти холодные, осенние дни, и разложил газету на статье, озаглавленной Ксёндз-чудотворец из Верхней Силезии. Статья была снабжена крупными фотографиями дробчицкой фары, костёла, ксёндза Яна и толп, собравшихся на церковном дворе.

- А теперь поглядите сюда: "Что обо всем этом думает Церковь?", - епископ Рыдз указал пальцем на сопровождающую статью заметку. – К счастью, нашим медийным епископам на сей раз удалось удержаться от высказываний от имени всех нас.

Архиепископ Зяркевич насмешливо усмехнулся над клавиатурой ноутбука, не отрывая взгляда от экрана. Сопровождающий его священник написал пару слов на листке, заслоняя из ладонью, заслоняя написанное ладонью, и показал листок Зяркевичу, который по прочтению смял его и спрятал в карман.

- И все же, - продолжал Рыдз, - известный краковский интеллектуал, несколько на вырост определяемый как католический, Ян Шепетыньский, высказывается в том же бульварном издании в тоне, как минимум, скептически, сравнивая случай ксёндза Тшаски с фальшивыми изображениями Богоматери, время от времени появляющимися на стеклах, особенно – грязных. И вот, кстати, не вступая в дискуссию относительности правдивости этих предполагаемых чудес с Матерью Божьей, редактор[81] Шепетыньский не находит ни единого теплого слова для народа, который становится на колени в грязи, молясь тем, повторюсь, предполагаемым чудесам. Похоже, больше ему подошло бы отношение жителей Западной Европы, которые не опускаются на колени не только перед грязными стеклами, но и не опускаются на колени вообще ни перед чем. Это так, кстати. Возвращаясь к случаю ксёндза Тшаски, наверное, мне не следует прибавлять, что замечания редактора Шепетыньского о "мистификации", "журналистской утке", "самовнушении", "колдовской и суеверной народной религиоз-ности" в свете отчета, который нам здесь прочитал ксёндз Велицкий, кажутся нам, говоря прямо, лживыми.