Эпик. Дилогия (СИ)

— Хароший кофе, сам варю турка, на песке, — засуетился кавказец, нарезая курицу для шаурмы.

— Нет, вареного турка мы не будем. Два мороженых, два кофе и шаурму. Слушайте, а как вы тут вообще живете?

— А что? — спросил он. — Живем — и живем.

Еда оказалась вкусной и обильной. Дара с удовольствием ела присыпанное шоколадом мороженое, запивала кофе. Гудвин улегся у входа.

— Что хорошо в игре, — говорила она, — можно есть, не толстея. У меня подруга все время на диете сидела, чуть съест что — сразу ее разносит. С нашей работой нельзя терять презентабельный вид. Так вот, она сюда ходит только, чтобы наесться до отвала.

Я согласился:

— Да, вкус передан очень точно. И кофе приличный. Если кофе вкусный, то это он, если мерзкий — оно.

Дара приподняла уголки губ.

Насытившись, я заметил, что мировосприятие изменилось — цвета стали ярче, зрение — острее, нюх — тоньше, тревога отступила. Как и в реальности, здесь мы слабеем, если вовремя не подкрепимся. И все равно не оставляло сюрреалистическое чувство: я посреди города, полного ходячих мертвяков, управляемых каким-то подземным пси-мутантом, сижу в забегаловке, где только что наелся шаурмы и выпил кофе… Только в виртмире возможно такое!

— Странно все это, — заметил я. — И много тут народу живет?

— Хватает. И игроков, и неписей.

— Но зачем?

— А почему нет? Игроков этих некродайверами называют. Ныряльщики в море мертвых. В здешних местах можно плюшки очень редкие найти, да и оружием разжиться дорогим, ну и другими ценностями. Жизнь у них, конечно, необычная, но… Всяких чудаков на свете хватает.

Мы снова отправились на поиски Балбеса. По пути мне два раза залезли в карман и трижды нахамили. Теперь я понял, почему тут рай для воров: на них нельзя шумно реагировать и наказывать тоже нельзя — тотчас набегут мертвяки и прикончат.

Балбес обитал в цокольном этаже покинутой трехэтажной сталинки. Как туда попасть, мы понятия не имели, потому пришлось его звать. После моего особо громкого крика загромыхал валяющийся на асфальте кусок жести, отодвинулся, и из канализационного люка высунулся встрепанный, похожий на воробья мужичонка в тряпье и, о господи, шапочке из фольги.

— Привет, Балбес, — проговорил я. — Меня к тебе Трясучка направил, сказал, что поможешь.

Балбес осмотрел нас, шумно поскреб в затылке.

— В-в-входите.

Входить, как я понял, надо было в люк. Дара последовала за мной. Даже если ей не нравилось в канализации, она молчала. Гудвину я приказал ждать нас у выхода — он слишком шумен и заметен, на разведку его брать не стоит — и забил в КПК данные места, чтобы потом забрать мехапса через телепорт.

По железной лестнице спустились, спрыгнули на пол. Балбес приладил люк-жестянку на место. Воцарившуюся тьму разрезал луч его налобного фонаря.

— Т-т-теперь за мной. П-п-плохой город. Наблюдают. Хо-хотят забрать. Надо бы-бы-быть настороже.

Эхо шагов отражалось от стен, сопел Балбес, где-то звенела капающая вода, было сыро и пахло плесенью. Вскоре повернули направо, и Балбес задрал голову. Луч фонарика выхватил приставную деревянную лестницу.

Выбрались в квадратной комнате без окон — развороченном туалете, приспособленном под вход. На криво вбитых гвоздях висели шапочки из фольги, индикаторы, самодельные приборы непонятного назначения.

Хозяин настоял, чтобы мы надели шапочки и перчатки. Зачем, я спрашивать не стал, и так ясно было, что мужика слегка шиза скосила. Оставалось надеяться, что невзирая на странность поведения, он сохранил какое-то понимание происходящего.

Тут я снова поймал себя на мысли, что окончательно сросся с игровой реальностью и начал воспринимать неписей как живых людей.

Следующую комнату Балбес переоборудовал под лабораторию: осциллографы, катушки магнитной индукции, микросхемы, мониторы, клавиатуры, эквалайзеры, провода. Несмотря на обилие приборов, здесь царил идеальный порядок, даже пыли не было, все стояло на местах, осциллографы выстроились по росту: большой, средний, поменьше и совсем маленький.

Миновав лабораторию, очутились в просторном зале. Окон тут то ли изначально не было, то ли Балбес замуровал их, свет давал торшер. Хозяин сел в потертое кожаное кресло и кивнул на два таких же, стоящих напротив. Переглянувшись, мы уселись и принялись озираться.

Балбес потер ладони:

— Здесь можно их не оп-пасаться: шутить, сме-смеяться, злиться. Тут сви-сви-свинец в стенах, — он закинул ногу за ногу, вперился в меня и затараторил. — Тря-трясучка писал о тебе. Благое дело за-задумал. Я когда-то на дона ра-работал, мы ры-рыли подземные ходы для его кре-крепости. Я, двое братьев и наши знакомые. Проектировали все, чтоб как ла-лабиринт по-получилось под землей. А потом нас всех — в лодку, камень на шею и в ре-реку. Сви-сви-сви… Тьфу. Сви…

— Свиньи, — подсказала Дара, но Балбес вытаращился злобно и помахал головой.

— Свидет… тели. Никто знать не до-до-должен. Он мой в… враг, больше чем некры, — он снова потер ладони.

— Некры — это мертвяки? — уточнил я. — Ладно, а можешь провести нас к дону?

— П-п-попробую. Чем смогу. П-п-под землей. Опасно. Мутанты.