Эпиляция, Гауф!

Добиралась до дома я долго. Практически на перекладных. Кляня Гауфа на чем свет стоит (в конце концов, не я же виновата в том, что он выбрал роль одинокого всадника байка), заказала такси.

Отдала последние деньги, кусая губы от досады. Утром придется залезать в заначку. Все-таки то еще удовольствие, отклоняться от планов. И во всем виноват Гауф!

Интересно, а он меня будет водить по кафе как девушку? А целовать? Это ж если мне платить за себя, да еще и образ поддерживать… Разориться можно нафиг.

Меня терзали сомнения. Причем весьма серьезные. Тем не менее чувствовала, что очень устала. Осторожно отвозила дверь и вошла в квартиру. Бабушка, небось, уже десятый сон видит, а вот сестра вполне себе могла и оказаться бдящей.

Большая уже совсем, нос свой сует куда не просят. Не дай Бог про Гауфа прознает. Тогда уж точно не даст мне прохода.

Но опасалась я зря. Тома спала крепко, смешно раскинув руки. Видно было, что собиралась сидеть до последнего, но сон, гад эдакий, все же подвел малышку.

Невольно улыбнулась. Такая она забавная, когда не корчит из себя больную взрослую. Я же совсем переслала с этой работой ей внимание уделять. В школу не вызывают – и ладно.

А так, чем она живет, какие у нее интересы… Там же в ее возрасте в голове черте что крутится. И если мне пришлось быстро повзрослеть, то Тома еще такой ребенок!

Разлеглась и сразу же забралась под одеяло. Устала дико просто. Глаза слипались, но, перед тем как упасть в объятия Морфея окончательно, я вспомнила поцелуй.

Губы покалывало, а внизу живота становилось тягуче-тепло. Какая неправильная реакция! Стоп… Или правильная? Иногда я забываю, что мне сейчас положено в институте мучиться по общепринятым меркам и вкушать студенческую жизнь.

Наверное, так и положено молодым девушкам реагировать. Первый поцелуй, смущение, такое все… девчачье. Перед взором невольно встало прошлое.

Где я маленькая, а надо мной подшучивает молодой коллега по цеху родителей. Он стоит и выпрашивает поцелуй, а мне лет пять всего. Вокруг народ смеется, а я начинаю плакать. Никогда не любила, когда надо мной смеялись!

Мама тогда сняла шлем, не говоря ни слова своему коллеге, подошла ко мне, села на корточки, откинув назад влажные волосы, и тихонько сказала:

– Ну ты чего, Умка? Смутил он тебя? Так ты возьми и согласись!

Смотрела на нее во все глаза. Наверное, поэтому мне и было так просто, когда они ушли. Я была случайным ранним ребенком. Разница с мамой всего шестнадцать лет.

Вот Томка да, запланированная, к ней всегда относились как к маленькому чуду. А я свой человек. На равных общались. Вот и тогда я лишь тихонько переспросила ее:

– Я не понимаю, ма!

Она улыбнулась. Красивая такая, молодая. В них с папой всегда столько жизни было! Столько драйва!

– Если кто-то действительно захочет тебя поцеловать, то просто подойдет и сделает это. А ты ответишь, ведь это будет искренне. А такие арлекины, как Вик, только языком трепать умеют, а как до дела доходит, сразу в кусты.

– Кусты с кактусами, как на море?

Мы как раз только с гастролей в Мексике приехали. Я была впечатлена. Но в тот момент ничто так не завлекало меня, как мама и ее слова. Верила ей как никому другому!

Обожала своих смелых, волшебных родителей, что с самого детства дарили мне столько эмоций и тепла! Научили не бояться ничего на свете, а сколько всего осталось еще несказанного…

– Да, можно и с кактусами. Так что если Вик тебя бесит, то просто подставь ему шейку и посмотрим, что он сделает.

Она знала меня и ничуть не удивилась, когда после ее слов пятилетняя дочь с воинственным видом пошла к обидчику, засучивая рукава. Ох и шоу я тогда устроила!

Заявила наглецу, чтобы поцеловал меня! Встала, еще и ногой топнула. Настоящая роковая красотка. Он сначала и правда едва в кусты не полез, а потом под всеобщие улыбки спустился с байка и чмокнул меня в щеку.

Тогда-то я громогласно заявила, что когда мужчина так целует женщину, значит, он неудачник. А настоящие рыцари целую дам в губы! Хохот до сих пор стоит у меня в ушах.

Вику потом еще долго припоминали, как его уделала пятилетняя девчонка. Мы с ним, как я подросла, лучшими друзьями стали. Он потом первым и пришел в наш дом. Когда все случилось.

Задумалась. Вот так бывает, когда ты перенервничала, и теперь не можешь уснуть, когда очень устала. Сердце билось быстро-быстро. У меня такое прошлое, что никакие Гауфа не страшны. Он даже не понял, какое счастье на него свалилось.

Опять думаю о парне. Трусишка. Что страшного в мотоциклах? Если не лихачить и все уметь, то вообще ничего особенного. А этот трясся как осиновый лист.

Вот бы мама с папой удивились, узнав, что первый поцелуй у меня случится едва ли не на мотоцикле с человеком, далеким от адреналина. Ирония судьбы.

Интересно, они гордились бы мной? Скорее всего, нет. Ни одному из них и в страшном сне не могло привидеться, кем я стану. Поэтому и стала, собственно. Назло.

Потом еще отучиться на какого-нибудь филолога в идеале. Собрать образ, которого они до смерти боялись. Назло.