Эпилог

– Призраки, – словно эхо, повторяет Анна. – От дела всей моей жизни остались только призраки. Которые тоскливо наблюдают за тем, как люди доламывают остатки светлой мечты…

– Но что же остается, если отказаться от мечты?

– Я попробовала ее воплотить. Все говорили: иди за своей мечтой, делай, что должен, а результат оставь богу. Слышала такое выражение? Я вот послушалась. Мечтала помочь «неродившим». Сделать их жизнь легче. Освободить от этой тяжкой ноши, от бремени, которое они носят годами, не умеют с ним расстаться по-хорошему. Корят себя, ненавидят, жалеют – все по-разному говорят с этим горем, но слов прощания никто ему сказать не может.

– Как прощаться, когда она здесь, всегда рядом? Смотрит ясными глазками, задает свои бесконечные «почему», смеется, капризничает, выдумывает – словом, живет. Она не просто фантом, плод искалеченного воображения. Нет, ее присутствие ощутимо. Ее видно и слышно. Разве слова прощания могут что-то изменить?

Анна задумчиво кивает.

– Жизнь ясно показала мне, что одного только желания, пусть самого искреннего и горячего, недостаточно для решения проблемы. Я хотела помочь страдающим женщинам. Мечтала подарить им это прощание, окончательное, красивое. Чтобы они смело пошли жить дальше! Но, как видишь, не все в моей власти. Наверное, я просто полезла не в свое дело.

– Разве благое дело может быть «не своим»?

– Ты давно была на море? – внезапно спрашивает она. – Знаешь, иногда море «цветет», в нем появляются водоросли, которые приливом приносит к берегу. И вот они колышутся в воде такие разные, бурые, салатные, с веточками и листочками. Красивые! А попробуй вытащить из воды – какая-то скользкая бесформенная дрянь. Или галька: бывает, найдешь камушек черный-черный, просто эталон черного цвета! А как обсохнет, становится тусклым и серым.

– В ее возрасте все удивляет, все кажется необыкновенным. Для нее сейчас даже город – ожившая сказка. А сколько восторга было бы на морском берегу! Представить трудно. Рыбки, пальмы, белый песочек… для такой малышки это же целый новый мир! Эх, махнуть бы сейчас в отпуск, в какую-нибудь экзотическую страну.

– Какой там отпуск! – отмахивается Костомарова и продолжает. – Я вот к чему: водоросли и камушки на суше становятся обычным мусором. Так и человек. Каждый на своем месте хорош. Посади самого доброго и умного на чужое место, столько бед наворотит!

– Беда не приходит одна, так говорят. На самом деле, достаточно и одной. Беда – как пожар: вроде горит в одном месте, но дыма столько, что заволокло весь мир, и ничего кроме него не видать. Тебе все равно, горят шторы, стол и кровать или не горят. Ты все равно видишь только дым. Так и настоящая беда, она затмевает собой всю жизнь, и все в этой жизни приобретает ее горестный вкус, ее горький запах.

– В точку. Осуществилась ли моя мечта? Нет, не осуществилась: она разрушилась, исковеркалась, изуродовалась. И теперь без мечты весь мир кажется таким беспросветным, холодным.

– Холод, да, какой же там холод царил, в этой общей палате! – захлестывают вдруг воспоминания. – Семь женщин: кому рожать, кто после операции, кого только что скорая привезла. Из окон так дуло, а одеяла тонкие-тонкие, ведь лето же на дворе, теплых одеял не положено! Ноги мерзнут, тело трясет в ознобе, а медсестры отмахиваются: вам, говорят, кажется, что холодно. Температура воздуха в палате соответствует нормам. Так что лежите и ждите своей очереди, аборты у нас по расписанию, ваш лечащий врач будет утром, ему все претензии и высказывайте. А затем мерзко так, вполголоса, но чтобы было слышно: «Залетят, – говорят, – потом передумают, а нам их недовольство выслушивать». Не будешь же каждой санитарке объяснять, что я не передумала, у меня медицинские показания, и для меня это горе, драма, трагедия всей жизни, а они «передумала»…

– Конечно, никому теперь и не объяснишь, что ко всем преступлениям я не имею никакого отношения! – горячо подхватывает Аня. – Я же ни сном ни духом ни о взятках, ни о подлогах. Но кто мне теперь поверит? Никто. Я ведь генеральный директор фонда! Считают, что я на чужом горе наживаюсь. Выставляют меня монстром. Клевещут, что еще самая первая акция была спланирована так, чтобы через несколько месяцев создать эту машину для обогащения. И все это будто бы хитрая игра для моей наживы. Репортеры мне уже приписывают сговор с основными спонсорами: мол, мы с самого начала договорились отмывать их деньги через благотворительность. Им дополнительная реклама, а нам возможность привлечь больше инвесторов и заграбастать их инвесторские деньги. Тфу, пакость какая!

При упоминании инвесторов беседа становится чуть более нормальной. Аня восторгается площадками, которые удалось так быстро разыскать.

Приходится признаться:

– Это Эмма их нашла. Помнишь Эмму?

Конечно, Аня помнит Эмму и откровенничает: