Эпилог (СИ)

    - Так давайте наблюдать в лаборатории. Будет гораздо эффективнее. - Премьер-министр откинулся на спинку жалобно скрипнувшего стула. 

    У меня поплыло перед глазами. Я вцепилась в руку Егора и, наверное, пропорола ногтями до крови. Сейчас вскочу и выскажу всё, что думаю о долбаном висоратстве и гуманных исследовательских методах. Да, брошу салфетку в лицо Рубле, и меня казнят. Какая разница, умереть на электрическом стуле или в закрытой лаборатории, после опытов? 

    - Нет пользительнее метода, чем реабилитация в семейном кругу, - дискутировал Мелёшин-старший. - Дома и стены помогают. За последний год произошел революционный прорыв. Умения возвращаются. 

    - Однако потенциалы равны нулю, - не унимался руководитель страны. 

    - Когда-нибудь они появятся. Способности заперты как шампанское под пробкой. Если бутылку хорошо взболтать, пробка рванет, - парировал Мелёшин-старший. 

    Меня обсуждали как червивое яблоко на рынке. Один торгаш, утверждал, что червоточина испортила сердцевину, и яблоко проще выбросить, нежели пытаться съесть, а другой торгаш утверждал, что червячок - маленький и беспроблемный, и если приложить усилия, яблочко вскоре станет наливным без следа червивости. Сказка для дурачков, но, тем не менее, отец Егора защищал меня! 

    - Хорошо, - заключил Рубля. - Сроку вам - полгода... 

    - Год, - вставил Мелёшин-старший. 

    - Пусть будет год. Взболтайте, как следует, а там поглядим. Негоже разбрасываться висоратским наследием и разменивать его на пустышки. 

    Внимание премьер-министра переключилось на президента футбольной федерации, но по всему чувствовалось: Рубля недоволен разговором, и тем, что ему пошли наперекор, посмев возражать. 

    По возвращению в общежитие я провела весь вечер в прострации. Лежала на кровати, свернувшись калачиком, а Егор пытался меня растормошить. 

    - Ты молодец, вела себя достойно. Я чувствовал, еще секунда - и воспламенишься. Иногда нужно уметь промолчать. 

    Унизиться, говори уж своими словами. Выскажись я за обедом в алой зоне, и в тот же день полетели бы головы Егора и его отца, а клан Мелёшиных попал бы в немилость. Иногда нужно принимать удар, сжав зубы, и проглатывать обиду, особенно, если ты зависим от руки дающей и отбирающей. Меня назвали пустышкой и дали год на возвращение способностей. Всей жизни не хватит на то, чтобы потенциалы соскочили с вечного нуля, и висограф зашелся в пронзительном писке.