Епископ ада и другие истории

Мы с Робом Паттерсоном ходили в церковь на Рутлинген Роуд, в Грин-энд-Ривер.

В воскресенье, после того как я увидел призрак Энн Лит, я сменил свое обычное место и сел позади этого молодого человека. Я намеревался таким образом воздействовать на его дух, чтобы заставить публично признаться в своем преступлении. Я стал сосредоточивать на нем свою ненависть и ярость, внушая ему свою волю на протяжении всей длительной службы.

Я заметил его бледность, и как он несколько раз оборачивался, но не менял места и ничего не говорил; вскоре, однако, он прикрыл лицо руками, словно молился, и я решил, что он находится в состоянии, близком к обмороку, вызванном сопротивлением его духа моему.

Я не переставал воздействовать на него. Я впал как бы в экзальтацию; мне казалось, что моя душа схватила его душу за горло, где-то над нашими головами, и кричит: «Сознайся! Сознайся!»

Пробило час дня, он встал вместе с остальными прихожанами, но как-то неуверенно. Мы с ним вышли из церкви почти бок о бок.

Когда мы вышли, путь нам преградила процессия, шедшая по улице.

Все сразу же узнали двух надзирателей, нанятых для дежурства на воскресных улицах с целью учета тех, кто не пожелал заплатить церковные взносы; с ними шли несколько горожан, если судить по их виду — покинувших свои дома в спешке и смятении.

Они несли грубые носилки, которые чья-то сострадательная рука накрыла белой льняной тканью. Виднелась полоска темно-зеленого шелка и кончик римского шарфика. Я подошел к носилкам.

— Вы нашли Энн Лит, — сказал я.

— Это мертвая женщина, — ответил один из надзирателей. — Мы не знаем ее имени.

Мне не нужно было поднимать ткань. Вокруг нас собрались прихожане, среди них был и Роб Паттерсон.

— Расскажите мне, который должен был стать ее мужем, как вы нашли ее, — попросил я.

Один из надзирателей ответил.

— Недалеко отсюда, на лужайке, у живой изгороди, мы только что видели молодого хирурга Роба Паттерсона, лежащего на траве, и записали его имя в нашу книгу, а потом подошли к нему, чтобы узнать причину его отсутствия в церкви. Но он, не ответив нам, поднялся с земли и воскликнул: «Я — несчастный человек! Взгляните сюда!..» С этими словами он сделал несколько шагов по тропинке, ведущей к реке, и исчез, а мы, спустившись к воде, нашли мертвую женщину, чье тело лежало в корнях ив…

— И, — добавил другой надзиратель, — в ее одежде запутался нож хирурга.

— Что ж, — сказал первый надзиратель, — возможно, доктор Паттерсон сможет объяснить, — поскольку я вижу его здесь, — каким образом ему удалось добраться сюда раньше нас.

Все посмотрели на хирурга, но скорее с удивлением, чем обвиняя.

Тот с уверенным видом ответил:

— Все видели, что я все утро провел в церкви, и особенно — Энеас Бреттон, сидевший позади меня и, смею поклясться, не сводивший с меня глаз во время всей службы.

— Да, ваше тело находилось передо мной, — ответил я.

Услышав это, он рассмеялся и, растолкав толпу, ушел.

Нетрудно догадаться, какой поднялся переполох; выдвигалась версия, что Энн Лит держали пленницей в одинокой хижине у реки, а затем, в припадке ярости или страха, ее тюремщик убил ее и бросил в реку.

Я в это не верил. Я знал, что ее убил Роб Паттерсон.

Его арестовали и судили.

Но он доказал, несмотря на разнообразные вопросы, что находился в церкви с самого начала службы и до ее конца; его алиби было безупречным. Тем не менее, оба надзирателя также не сомневались, что видели его на лужайке, лежащим на траве, и в его признании; он был хорошо им известен, и они показали его имя, записанное в книге.

Он был оправдан людским судом, но высший суд его осудил.

Вскоре после этого он умер от собственной руки, которую Господь вооружил и обратил против него.

Тайна так и осталась неразгаданной, но я знаю, что это я вызвал душу Роба Паттерсона из его тела, чтобы она призналась в своем преступлении, и моя возлюбленная могла быть погребена достойным образом.

Таков был рассказ Энеаса Бреттона, старого человека, поведанный мне на террасе, когда он сидел напротив портрета Энн Лит.

— Думайте, что хотите, — заключил он. — Вам скажут, что виной всему испытанное мною потрясение, или даже что я всегда был сумасшедшим. Они скажут вам, что я вижу Энн Лит в своих фантазиях, и выдумываю, когда говорю о своем счастье с ней в течение пятидесяти лет.

Он слабо улыбнулся; казалось, его лицо светится изнутри, сильнее, чем осеннее солнце.

— Вы можете сами найти объяснение того, что надзиратели видели на лужайке, сэр.

Неожиданно он слегка приподнялся на стуле и заглянул мне поверх плеча.

— А вот это, — торжествующе спросил он голосом молодого человека, — что это, по-вашему, приближается к нам сейчас?

Я поднялся и оглянулся.

В сумерках я увидел темно-зеленое шелковое платье, женскую фигуру и белую руку, манящую к себе.