Эпитафия шпиону. Причина для тревоги

Вы, должно быть, считаете, что глупо с моей стороны было вот так, с ходу, соглашаться. Но повторяю, вы не знаете моей матери. И не знаете Вашингтона. Там считается, что девушкам следует выбрать себе жениха и выйти за него. Иначе люди сочтут, что с ними что-то не так. Ну вот, настал и мой черед, и, в конце концов, не важно, кто выбирает жениха — я сама или мать. Заметьте, тогда я думала не совсем так. Мать — исключительно умная женщина. Она умеет заставить вас сделать так, как ей хочется, и при этом вы будете думать, что сами всегда хотели поступить именно так, а она настоящий ангел, что сумела вас поддержать. Я даже вбила себе в голову, что влюблена в Куртиса. Полагаю, что так и бывает, когда никого еще по-настоящему не любила. А он впрямь казался очень приятным молодым человеком. Мы все время проводили вместе, куда только не ездили, потом пышно отметили помолвку, и я думала, что все идет как надо. И тут последовал удар.

Мэри отвела взгляд в сторону.

— Примерно за три недели до свадьбы я кое-что узнала насчет Куртиса. Вернее, не я, а Уоррен. Мне-то даже на это ума не хватило. В общем, выяснилось, что Куртис не так уж приятен, как выглядит, совсем-совсем не так, более того — он настолько гадок, что и слов нет. Не буду утомлять вас подробностями, поверьте, они тошнотворны, настолько тошнотворны, что мне до сих пор стыдно, до сих пор не по себе. И кажется, все об этом знали, все, кроме Уоррена и меня, а наша помолвка сделалась в Вашингтоне притчей во языцех. Более того, матери с отчимом тоже все было известно.

Ну, мы с Уорреном закатили им скандал. Они выразили полное сочувствие. Но когда я заявила, что, естественно, все отменяется, у них вытянулись лица. Отчим увел Уоррена, а мать провела со мной еще один откровенный разговор. Только на сей раз она была несколько более откровенна. Твой долг, сказала она, стать на сторону Куртиса и сделать из него мужчину. Я ему нужна. Это моя обязанность. Это не подействовало, и тогда мать сказала, что иногда всем приходится делать неприятные вещи, вот она, например, вышла замуж за отчима только ради меня и Уоррена, и теперь моя очередь принести взамен эту маленькую жертву. Она думала, что мне самой все давно известно про Куртиса, и теперь у меня нет права вести себя подобным образом. Но я продолжала стоять на своем, и тут мать впервые на моей памяти потеряла самообладание. Вот теперь она была полностью откровенна. Я должна была выйти за Куртиса, и дело заключалось вовсе не в том, что я должна сделать из него мужчину. Суть состояла в том, что по каким-то там политическим соображениям отчиму нужно было иметь отца Куртиса в кармане. А если я все поломаю, не только этот, столь тщательно продуманный и важный план пойдет к чертям, но и старик Куртис, весьма чувствительно относящийся к милым маленьким шалостям своего сына, обозлится и пошлет к чертям отчима.

Я ответила, что подумаю, и ближайшие два-три дня мать с отчимом следили за мной, как пара приблудных голодных котов выслеживают мышь, делая вид, что не желают ей никакого зла. И я действительно все как следует обдумала. В эти игры я не играю. Только вот как можно было выбраться из этой истории? И тут Уоррен предложил план.

Поначалу-то он собирался просто свернуть Куртису челюсть, но потом одумался и начал соображать. Уоррен умнее, чем может показаться, когда слушаешь, что он говорит. Рассуждал он следующим образом. Если я все время буду рядом с матерью, в конце концов она меня дожмет; с другой стороны, если я разорву помолвку, карьера отчима пойдет под откос, а ведь он всегда был весьма щедр по отношению к нам, да и в этой истории является скорее не интриганом, а жертвой интриги. Идея Уоррена заключалась в том, чтобы незаметно исчезнуть и оттуда, где нас не достать, направить две «декларации независимости»: одну матери и отчиму с угрозой разорвать помолвку публично, если они будут по-прежнему стоять на своем, другую — отцу Куртиса с угрозой сделать всю историю с небольшим досье сына достоянием прессы, если он предпримет какие-нибудь шаги против отчима. В обеих «декларациях» должно также содержаться предложение объявить помолвку разорванной по взаимному согласию сторон.

План был рискованный, потому что у Куртиса-отца большие связи в журналистском мире и на наш блеф он не поддастся. Следует также иметь в виду, что мы с Уорреном, как говорится, ньюсмейкеры, и какой-нибудь пронырливый газетчик может докопаться до того, что происходит в действительности. А первополосный скандал — конец для отчима. Но вариантов было не много: либо идти на такой риск, либо оставаться в Вашингтоне с перспективой оказаться в ситуации, из которой уж никак не выбраться. А тут еще журналисты у порога будут толпиться. В общем, положение, которое отчим назвал бы «хуже губернаторского».