Эпиталама

— Ну так приходите поскорее, и в следующий раз отужинаете с нами. Мы поговорим о вашей квартире; нужно, чтобы она была хорошей. Я посоветую вам что-нибудь. У меня есть весьма ценные идеи.

* * *

Стоя рядом с Андре в маленьком лифте, Берта сказала:

— Я нашла вам обои для гостиной. Их должны были принести сегодня утром.

— Мне кажется, я трачу слишком много.

— Ваш отец дает вам четыре тысячи франков. Вы израсходуете вдвое больше. Он будет очень доволен. Он хочет, чтобы вы хорошо устроились. Он вас балует. Вас всегда баловали! — сказала она, стуча в дверь квартиры кончиком зонта.

Маляр, насвистывавший за дверью, открыл им, и Берта подошла к окну, на котором еще не было никаких штор.

— Слишком открытый вид, — заметил Андре. — Слишком много света. Чувствуешь себя так, словно тебя вытащили наружу и отдали на растерзание пространству; такое ощущение, что ты не дома.

— Погодите. Здесь не хватает обоев, мебели, — возразила Берта, проходя по гулким комнатам и рассматривая квартиру словно в первый раз, хотя она приходила сюда ежедневно.

— Вот мои обои, — сказала она, приподнимая подол юбки, чтобы войти в кухню, заваленную штукатурным мусором.

Андре приколол конец рулона к стене в гостиной.

— Мило, не правда ли? — спросила Берта.

Она отступила на несколько шагов назад, не отрывая взгляда от обоев, затем поискала глазами стул в пустой комнате. Андре нашел за приставной лестницей табуретку, смахнул перчатками с нее пыль и поставил ее перед Бертой.

— Скажите мне, Андре, — проговорила она, повернув голову в сторону прикрепленных к стене обоев, — вы серьезный мальчик? Я вот привожу в порядок вашу квартиру; надеюсь, вы не станете приводить сюда разных милых дам?

— О! Я? Женщины…

— Я помню, вы всегда бегали за какой-нибудь юбкой.

— Уверяю вас, о женщинах я и не думаю. За те два года, что я живу в Париже, я не перемолвился словечком ни с одной парижанкой.

— Возможно, женщины, которые вам встречались, не в вашем вкусе. Вам нравятся более скромные и более пикантные девушки. Вам нужна такая женщина, чтобы ее можно было разгадывать.

Берта перестала рассматривать обои и с улыбкой обратила на Андре испытующий взгляд:

— В сущности, вы немного…

— Что немного?

— Не скажу.

Андре с загоревшимися глазами схватил Берту за запястье.

— Я хочу знать. Что немного? Говорите!

— Нет, — ответила Берта, отталкивая его своей муфтой. — Вы этого от меня не узнаете.

— Ладно! Только вы ошибаетесь, — сказал Андре, отпуская ее руку. — Клянусь вам, любовь в моей жизни ничего не значит.

* * *

Торговец, не переставая говорить, наклонил кресло, чтобы показать Берте одну его деталь.

— Посмотрим, — сказала Берта с задумчивым видом, и взгляд ее, сопровождаемый взглядом продавца, скользнул в сторону одного из шкафов.

— Я подумаю.

Она в последний раз осмотрела кресло. И в этот момент какая-то дама с громадными серьгами в ушах, державшаяся исключительно прямо в этом подобии гостиной, заставленной мебелью, сдержанным кивком ответила на приветствие Андре.

До поворота на улицу Бак Берта молчала, затем сказала Андре:

— Кресло это стоит не очень дорого. Но пока подождем. Мы вернемся туда на этой неделе.

— Мы можем его упустить.

— Ничего, не бойтесь. Кресло никуда не денется, оно стоит там уже два года.

— Жаль, что вы не прислушивались к речам продавца. Какой великолепный обманщик! Какие роскошные слова! Кресло хорошее, стоит недорого, и мы желаем купить его; но такому артисту этого мало. Ему хочется еще распалить нас.

Подталкиваемый толпой, Андре сошел с тротуара; он нагнал Берту возле переливающейся огнями витрины кондитерской и продолжал:

— Он хочет, чтобы вещь привлекала нас своей формой, стариной да еще всеми теми достоинствами, которые он ей приписывает и которые не более сомнительны, чем все остальное. У этого человека язык без костей, — великолепный инструмент для обмана и завоеваний. Что ему истина? Для него смысл бытия, его долг, его честь сводятся к тому, чтобы соблазнять. Природа ведь тоже добивается победы благодаря выдумке.

Они свернули на неосвещенную улицу; толпа, заполнявшая тротуар, вновь разъединила Андре и Берту, и он прервал свои рассуждения, чтобы продолжить их перед домом Пакари.

Он продолжал говорить и в гостиной, и немного громче тогда, когда Берта ушла в свою комнату снимать шляпу. Когда он подходил к открытой двери, чтобы отвечать ей, то, несмотря на попытки отвернуться, все же видел в зеркале отражение ее кровати и ее фигуры.

В гостиную вошел Альбер.

— Я узнал ваш голос, — сказал он с улыбкой, — вы ведь поужинаете с нами?.. Правда же, — обратился он к Берте, — он поужинает с нами.

Альбер прошел в свой кабинет, и Ваньез пригласил туда господина Жома.

Альбер, не глядя на господина Жома, со скучающим видом слушал его. Его дела Альбера больше не интересовали. Он занимался ими лишь в меру необходимости. Когда господин Жом закончил говорить, Альбер ответил ему в нескольких словах, небрежно и холодно, скрестив руки на коленях. Эта сдержанная поза придавала вес его словам.

— Пойдемте поужинаем к Борда, — сказал Альбер, возвратившись в гостиную.