Епитимья

— Слава тебе Господи, — прошептала она и, приподнявшись, вставила ключ в замочную скважину.

Дуайт смотрел на последний ящик.

— Джимми, — прошептал он, — наконец-то ты там, куда я решил тебя посадить.

Дуайту хотелось посмаковать, продлить эту минуту, растянуть ее как можно дольше.

Он старался вызвать в своем воображении видение: дорожка пламени бежит по стене в спальне для гостей наверху, обжигающий жар пламени, пляшущий на его халате, — будто ангел мести.

Этот маленький хреносос мог убить его той ночью.

Но Дуайт был слишком умен, чтобы уступить этому жалкому худосочному пламени... Это просто игрушка.

А вот то, что предстоит сегодня, это — да. Оно-то уж не будет жалким.

Никто не уцелеет.

Такой бухнет взрыв, что и останков не найдут.

А если и найдут, то он будет уже далеко от Чикаго и начнет новую жизнь где-нибудь на новом месте. В каком-нибудь местечке, на улицах которого не будет искушений, истерзавших его здесь. И там он снова станет нормальным человеком.

Я могу быть нормальным человеком, если меня оставят в покое эти говнюки, которые кишат вокруг, искушая порядочных людей.

Он подошел к ящику Джимми и откинул крышку. Мальчик съежился. Было заметно, что он дрожит. Хорошо. Мальчик наконец узнал, что такое страх. Плохо, что так поздно.

— Слишком поздно, — сказал Дуайт самому себе.

Весь в поту, с расширенными от страха глазами, Джимми умолял:

— Пожалуйста, не делай этого. Это безумие. Ты попадешь в тюрьму.

— А тебе-то что за дело, малыш? — Дуайт улыбнулся. — К тому времени ты уже умрешь.

Ричард достаточно далеко сошел вниз, чтобы разглядеть фигуру Дуайта, стоящего над длинным рядом ящиков.

На Ричарда навалился такой ужас, что в его мозгу все смешалось. Он знал, для чего предназначены ящики, и все же не мог окончательно этому поверить.

Испытанный шок был столь велик, что вся сцена показалась ему ирреальной, потусторонней.

Но револьвер в руке Дуайта вернул его к действительности.

Если Дуайт увидит его, — тут же убьет. Ричард потянулся к вырезу рубашки и вытащил маленькое золотое распятие, которое носил на шее. Произнеся короткую молитву с просьбой о помощи, он начал медленно и тихо спускаться дальше по лестнице. Он не имел представления, что сделает, когда доберется до Дуайта Морриса.

Может быть, вместо того, чтобы молить о помощи, следовало бы прошептать слова обряда помазания.

Джимми понимал, что это его единственный шанс. Но он не знал, сможет ли его использовать, не знал, хватит ли у него сил отогнать свой страх, чтобы переломить ситуацию.

Первой мыслью было выпрыгнуть из ящика и попытаться вырвать револьвер из рук Дуайта. Но он был достаточно умен, чтобы понять: Дуайт на сорок футов тяжелее и на несколько дюймов выше него, рукопашная просто не состоялась бы. Возможно, если бы я не прошел через все это, я был бы в лучшей форме для борьбы с этим типом.

Джимми вспомнил, какие трюки ему удавалось проделывать когда-то, и всегда он оказывался победителем.

Дуайт улыбался, глядя на него сверху вниз.

— В эти последние минуты не думай, что вина только на мне. Ты все это сам навлек на себя. И в каком-то смысле это даже хорошо.

Дуайт склонялся все ниже.

— Разве ты не хочешь отправиться на небо, мальчик? Неужели ты не понимаешь, что это я отправлю тебя туда?

Джимми облизал губы, пытаясь унять дрожь и дышать ровнее. Он не знал, что страшнее: слова этого типа или то, что он действительно верил им. Во всяком случае, хорошо, что Дуайт не связал его, как остальных.

— Знаю,— сказал он. — Я не должен был с тобой так поступать. Дуайт откинул голову назад и рассмеялся, наполнив подвал визгливым хихиканьем, от которого Джимми хотелось закричать.

Спокойно, спокойно, это твой единственный шанс.

— Не пытайся разыгрывать раскаяние, друг. Настоящее раскаяние придет только с настоящей болью. — Дуайт улыбался. — Боль и отчаяние, порожденные смертью, — в этом спасение души.

Джимми сдвинул брови.

— Я просто вспоминаю тот, прошлый раз, и то, что ты делал рукой...

Дуайт фыркнул:

— Кулаком?

— Да, вероятно...

— Не играй со мной в невинность. — Лицо Дуайта превратилось в маску отвращения, когда он встал на колени рядом с ящиком. Он сгреб запястья Джимми в свои руки и потянулся за веревкой.

— Да нет... я просто... ну, мне это понравилось. И я вспомнил и думал про это.

Дуайт подался вперед, сидя на корточках: он положил веревку, и снова взял в руки револьвер. Револьвер теперь был нацелен на Джимми.

Джимми смотрел в холодное отверстие, думая о том, как будет выглядеть вспышка, когда он выстрелит.

— Мне следует вот это засунуть тебе в задницу, мой прекрасный друг.

— Ну, так сделай. Я тебе позволю. — Джимми расстегнул пуговицы и молнию на джинсах и заерзал, чтобы они спустились к коленям.

— Хочешь?

Дуайт покачал головой.

— Боже милостивый, ты из них самый больной!

Но по выражению его лица Джимми понял, что он задет за живое, а это как раз то, на что он надеялся.

— Давай. Я думаю, что тебе этого хочется. — Джимми спустил штаны еще ниже, потом снял их совсем.

Он поднял ноги так высоко, что колени почти коснулись ушей: