Эпизод 1.5: Птенец расправляет крылья

Нил понял ее не сразу — в голове его было мутно от желания, даже сильнее, чем раньше. Но поняв, он не медлил с действием. Отпустив грудь женщины, он сунул руку ей подмышку, и провел пальцем по едва ощутимой линии на серой ткани лифа. Ткань послушно разошлась, и предмет белья был немедленно сорван, и отброшен прочь. Юноша с наслаждением сжал оба светло-зеленых полушария, и припал к темным оливкам сосков, целуя, облизывая, и покусывая их, уже налитые напряжением. Луминара застонала, громко и протяжно, чуть подрагивая от его ласк. Нил, загоревшись еще сильнее, отпустил ее, чтобы подхватить на руки. Приподняв ее за бедра, он уложил женщину на кровать — даже, скорее, бросил, благо матрац был достаточно мягок. Пальцы юноши, вновь отказывающиеся повиноваться, кое-как нащупали застежку шорт мириаланки. Стоило тем разойтись самую малость, как он содрал их со всем возможным пылом, и, избавившись от своего белья, навалился на женщину сверху. Нил ощутил едва заметное сопротивление, когда вошел в нее, но, перевозбужденный, не обратил на него никакого внимания. В паху резануло спазмом наслаждения, и он зарычал и застонал, окончательно теряя себя в страсти, накатившей жаркой волной. В тон ему стонала Луминара; ее руки судорожно сжимали плечи Нила, впиваясь ногтями в его кожу, но тот почти не заметил лёгкие уколы боли. Наклонившись к лицу мириаланки, он сорвал очередной стон с ее губ, накрыв их своими, наслаждаясь их жаром и мягкостью, и мягким жаром внизу, объявшим его плоть. Он двигал бедрами все быстрее, все настойчивее, почти не заметив, как кончил, и сразу же — кончил снова, но желание все не оставляло его. Спустя какое-то время, промелькнувшее мимо его замутненного страстью разума одним бурным потоком удовольствия, он почувствовал, что иссяк. Довольно выдохнув, он отстранился, вызвав у женщины очередной стон, когда их тела разъединились. Бросив взгляд вниз, он с удивлением заметил на себе красные потеки. Ему подумалось было о месячных, но Нил быстро вспомнил ту незначительную преграду, которую едва ощутил, проникнув в Луминару самый первый раз. Сегодня, он не только дорвался до своей обожаемой джедайки, но и лишил ее девственности. Несказанное довольство наполнило юношу — то, что он стал первым мужчиной своей первой любви, почему-то вызывало в нем гордость.

Луминара раскинулась на кровати в позе морской звезды, шумно дыша. Ее голубые глаза отрешенно смотрели в потолок, а полные губы чуть разошлись, показывая белизну зубов. Довольно улыбаясь, Нил улегся рядом, и, придвинувшись ближе, принялся нежно целовать потное лицо мириаланки.

— Можно, я все-таки стану твоим падаваном, Луми? — промурлыкал он после очередного ласкового касания к ее губам.

Тяжелая оплеуха невидимой руки отбросила юношу к самому краю кровати, за малым не скинув его вниз. Он ошеломленно заморгал, хватая воздух ртом — мягкий, но весомый удар на мгновение выбил из него дух, и заставил зрение Нила пойти яркими пятнами. Когда он проморгался, его взгляд уткнулся в сердитые голубые глаза джедайки. Тонкие, темно-зеленые полоски ее бровей сошлись в искреннем раздражении, полные губы, которые Нил с таким наслаждением целовал какие-то секунды назад, сжались в недовольную линию, а скулы нежного лица Луминары заметно заострились. Женщина успела прикрыться простыней — лишь ее голова выглядывала из-под белой ткани.

— Никогда, слышишь, никогда не смей называть меня «Луми»! — отчеканила она.

— Да, рыцарь Ундули, — на автомате пробормотал юноша, огорошенный этим всплеском как бы не больше, чем телекинетическим шлепком, что отвесила ему мириаланка. Черты женщины заметно смягчились.

— Просто «Луминара». Мы же любовники, к чему этот официоз? — уже спокойнее произнесла она.

— Как скажешь, — в растерянности ответил Нил.

Он осторожно придвинулся ближе, и медленно потянулся к ней. Луминара безмятежно смотрела на него, спокойная и неподвижная; чуть ободренный этим, юноша погладил ее по скрытому простыней плечу. Женщина едва заметно улыбнулась.

— Что происходит? — спросил он ее. — Почему ты здесь, и занимаешься со мной любовью? Я на седьмом небе от счастья, но… ничего не понимаю. Разве мы не нарушили кодекс только что?

— И как, по-твоему, мы нарушили кодекс, Нил? — Луминара улыбнулась еще шире. Ее небесно-голубые глаза прищурились с добродушной иронией.

— Ну как же, — юноша растерянно скривился. — Нет страсти, есть безмятежность… Еще, запреты на обладание и привязанность… — он сконфуженно умолк.

— Вот поэтому я и не позволю тебе называть меня всякими пошлыми кличками, больше подходящими животным, — серьезно ответила джедайка. — Также, не смей говорить обо мне, как о «твоей». Пока что, я даже не твоя наставница, но, когда я ей стану, то не буду принадлежать тебе, а ты — мне. С привязанностью — сложнее, но я надеюсь, мы справимся и с этим. А вот страсть… — она снова заулыбалась. — Разве, выплеснув ее, ты не чувствуешь безмятежности?