Эпизод 2. Антиканон

… Нет, надо все-таки что-то спросить, а то вдруг он еще догадается, о чем я думаю.

— Сегодня вечером мы улетаем на Корускант, — непроницаемая маска на лице, привычная и вдруг такая неудобная. — А вы тут… будете еще недельку?

— Максимум пару дней.

— Надоело отдыхать?

— Вообще-то идет война, — ответил он. Потом краешек губ дрогнул и Скайуокер добавил. — К тому же, мне не очень хочется быть здесь, когда кто-нибудь решится проверить, насколько соответствует истине ваш очерк.

— Боитесь поклонников? Или поклонниц?

— Нет, просто мне только сейчас дошло, сколько вам вчера наболтали про меня в рекреационной комнате.

— Про спецоперацию рассказывать отказались. Зато остального хватит и на вторую статью, и на третью, кажется, тоже.

— Я это трепло когда-нибудь придушу.

— По его словам, вы это уже не раз обещали сделать.

— И сделаю… когда-нибудь. Про что будет второй очерк?

— Про вас, разумеется. Можно сделать в виде обычного интервью. Например, если ваш штаб все-таки поведется на провокацию, вы можете сами прилететь на Корускант и возжелать опровергнуть эти сплетни.

— Вы правда считаете, что мне больше ну вот совсем нечего делать?

— Хорошо, тогда пригласите меня на «Викторию».

— Дредноут — это режимный объект.

— Госпиталь — тоже, и что с того?

— Я не понимаю, зачем.

— Я уже говорила: после скандала нельзя будет останавливаться на достигнутом.

— И вы полагаете, что после скандала офицеру флота будет разумно дать интервью той идиотке, которая до этого опубликовала совершенно бредовый материал о его персоне?

— Все просто: очерк выйдет под другим именем. Например, та особа, которую вы только что назвали «идиоткой»…

— Прошу простить.

— … да-да, она это припомнит вам в очерке и подпишется как «Амидала». А интервью вы дадите Падме Наберри, сотруднику солидного столичного издания. Понимаете, до скандала вы вряд ли привлечете внимание общественности, даже несмотря на победу у Эхиа и все остальное. А после… нам останется только поддерживать интерес. Об интервью позаботится мой шеф — я поговорю с ним и думаю, смогу уболтать его, чтобы он сделал официальный запрос в ваш штаб. Кстати, было бы интересно добраться и до вашего адмирала.

— Это и есть план на третью статью?

— Скорее, на четвертую. Третью я собиралась посвятить вашим десантникам. Иными словами людям, которые умеют побеждать без Великой Силы.

— Вы всерьез собираетесь зацепить Орден?

Она улыбнулась. Улыбкой не легкомысленной светской барышни — оскалом хищницы.

— Так, немного потоптаться по образу идеального рыцаря. Храм не хочет иметь с прессой никаких дел — сами виноваты.

— Это не так. Орден иногда проводит даже пресс-конференции.

— Да. А вы видели интервью магистров? Они же все совпадают до запятых. Знаете, почему? Потому что рыцари не хотят быть людьми, они все время подчеркивают свою инаковость. Подчеркивают то, что они выше нас, простых смертных, что все их решения подчиняются Великой Силе и тысячелетней мудрости. Люди привыкли к ним — и давно перестали замечать Храм. Это как если ты каждый день проходишь мимо памятника или статуи: через год ты не обратишь на него никакого внимания. А общественное мнение создают люди, разные и непохожие друг на друга. Идеальные герои Ордена не выдержали испытания войной. То есть в древнем памятнике появилась трещина — толкнешь, и он развалится в пыль, по этой пыли пройдут люди и даже не заметят, а прилипшую к сапогам пыль смахнут щеткой… Вот в чем суть.

— А вы не боитесь…

— Боюсь, — быстро сказала она, не дав ему договорить. Тон ее стал жестким, и иронии в нем больше не было. — Но это не тот страх, который может меня остановить. Мне… Амидале, как и Падме Наберри нечего терять. Я могу позволить себе вести игру с любыми ставками.

— Игру ради самой игры?

— Да.

Сидящий рядом человек отвел взгляд и долго не отвечал.

Вот, он больше не верит мне, подумала Падме. Не бывает так, что человеку нечего терять. Или он и сам так думал раньше, а скорее всего, до смерти матери все именно так и было, он жил этой войной ради войны, ради званий, наград и славы, он выбрал этот путь, и ничто не заставит его признать, что он не был всесилен.

Он повернется и тогда, может быть, я пойму, верит ли он в то, что я сейчас наговорила.

Легкое движение головы, и…

… и ей захотелось сказать, что она ошиблась, что теперь ей есть, что терять… терять это мгновение, за которое, кажется, можно пожертвовать всем миром, легко и без жалости, ведь что тебе мир, когда ты знаешь, что без этого взгляда вселенная станет сломанным калейдоскопом с бесцветными картинками, и когда-нибудь это обязательно случится, ты слишком хорошо знаешь формулу: все проходит.

… ничего вечного не бывает. И это мгновение вечным быть не может.

… зато оно может повториться.

— Будете на Корусканте, заходите к нам в офис, — язвительный смешок. — Предъявить претензии «Амидале». Мой шеф будет в восторге от нашей популярности.

— С удовольствием. Только не представляю, за каким ситхом меня может занести в столицу.

Глава 15 (последняя) Канцлер