Эпизод 2. Антиканон

Каплей крови под слоем песка.

— Я так и думала, — сказала маленькому совсем уже взрослому мальчику маленькая почти взрослая девочка.

Ресницы сомкнулись и разомкнулись — щелк! — и все вернулось в настоящее.

Только пауза еще висела в воздухе. Долгая и неловкая, без боя сдавшаяся перед натиском трещавшего в углу кантины холовизора.

Друг напротив друга сидели два очень разных человека. Они оба хотели забыть о том, чего у них никогда не было: детства.

— Этот парень, бывший штрафник… Он тоже будет на Вероа?

— Будет, — Скайуокер кивнул.

Теперь он опять не слышал шума кантины.

— А джедай? Кеноби вернется на «Викторию»?

— Понятия не имею.

— Если у Ордена будут подозрения…

— На этот раз нас ничто не остановит.

— Какой пафос! «Нас» — это вас с Палпатином?

— «Нас» — это флот Республики.

Это прозвучало резко. Даже чересчур резко, подумал он. Увидел лицо сидящей перед ним женщины — солнечную, искреннюю, гордую улыбку — и понял, что именно это она и хотела услышать.

Улыбка стала лукавой.

— И ты у нас теперь решаешь за весь флот?

— Ну, кто-то же должен решать, — уголок губ скривился.

— Кого ты посвятишь в этот план?

— Свой экипаж.

— Как это?

— Вернее, все экипажи моего соединения. Я расскажу команде о том, что мы должны ликвидировать эту базу. Любой ценой.

Она с минуту не отвечала. Допила кофе.

— Даже если… И что будет дальше?

— Война.

— А после войны?

— Мир. И новая война.

— Зачем?

— Потому что так было всегда.

— И в этом есть смысл?

— Больше, чем кажется на первый взгляд.

— Ты мне не все рассказал.

— Не все, — согласился Скайуокер. — Принести тебе что-нибудь?

— Это ты так вежливо решил сменить тему?

— Нет. Я просто хочу выпить. Тебя чем-нибудь угостить?

— Ну, можно вина. Только сладкого.

— Сейчас.

Анакин поднялся и направился к пустой стойке.

— Хозяин, — позвал Скайуокер.

Гибрид с нарочитым интересом уткнулся в орущий холовизор и делал вид, что ничего не слышит и не замечает.

— Хозяин, — громче сказал Анакин. — А ты мне скидку для постоянных клиентов дашь? Или я сам возьму? Считаю до трех, на счет три…

— Ну, чего тебе?

— Мне виски, девушке вина. Только сладкого.

Пока гибрид возился со стаканами, Скайуокер повернул голову в сторону. Падме так и сидела за столом, подперев голову руками, маленькая и хрупкая. Показалось, что она легко улыбнулась.

В этот момент рядом звякнуло стекло.

— Так, это что у тебя за дрянь?

— Хорошее вино, — уверил гибрид.

— Хорошее? — Анакин ловко выхватил у него открытую бутылку и понюхал. — А почему кислятиной пахнет?

— Слушай, ты чего нарываешься?

— Кто нарывается? Это ты сам нарываешься. Я же сказал, сладкого!

Содержимое следующей бутылки Скайуокер попробовал на вкус.

— Пойдет, — сказал он, расплатился и вернулся за столик.

Падме снова улыбнулась.

Не потому, что так принято, не потому, что разговор споткнулся, и у нее больше не было готовых фраз, а просто так.

— За что будем пить? — спросил Анакин.

— А надо за что-то пить?

— Желательно. Давай за самую любопытную женщину на свете.

— И кто это такая? — она фыркнула, нарочно сделав удивленное лицо.

— Угадай. Она еще и очень красивая.

— Мон Мотма?

— Не знаком.

— Кстати, ее ты точно видел.

— В самом деле? Где?

— На приеме три месяца назад. Такая рыженькая, ростом с меня.

— Не помню. Но я там встретил другую женщину.

— Твилечку или тогруту? — язвительно спросила Падме.

— Про твилечек и тогрут я тебе расскажу в другой раз, — на этих словах он чокнулся с ней. — За тебя!

Она сделала глоток и спросила:

— Так что там про твилечек и тогрут?

— Это не для светского общества.

— А мы в светском обществе? — Падме многозначительно окинула взглядом темноватый зал кантины. — Притом, как самая любопытная женщина, я просто обязана это узнать.

— Ладно. Короче, есть у меня приятель такой из десанта, Финкс. О, кстати, он тоже три месяца назад был на приеме.

— И вы с ним вместе искали каких-нибудь…

— Нет, немного не так. Так вот, если его спрашивают, какие женщины ему нравятся, Финкс всегда отвечает: никакие. Вообще не нравятся. А потом говорит…

— … что предпочитает твилечек.

— Точно.

Падме рассмеялась.

— А за что пьют во флоте?

— За корабли. За удачу. За то, чтобы гипердрайв не искрил. Много за что…

— Тогда за твой дредноут.

Теперь она сама звякнула бокалом о его стакан.

— За «Викторию», — сказал Скайуокер. Ему очень понравился этот тост.

Падме допила вино, вытерла губы салфеткой и откинулась на спинку стула.

— Еще?

— Нет, не стоит. А что такое «фронтовое братство» — это тоже какая-то традиция?

— «Боевое братство», — поправил Анакин, — и за это тоже пьют. Только спирт, а не вино. Во флоте это почему-то не так распространено, а вот в десанте…

— И вы с Гранци и Финксом…

— Еще три года назад. А недавно, — он замялся. И обнаружил, что история в госпитале его больше не раздражает. Смешной — до абсурда — эпизод, и не более того.

— И что недавно? — уцепилась Падме.

— Мне пришлось выпить…, - начал Скайуокер.

— Уже смешно, — рассмеялась она. — Ты бы еще сказал, что тебя заставили.

— Вот именно так все и было.

Он нарочно произнес эту фразу жалобным тоном, что Падме теперь смеялась не переставая, и с трудом проговаривала слова сквозь смех.