Эпизод из жизни ни павы, ни вороны

— Э, барышня, — отвечал он раздражительно, — мы с вами, кажется, скоро к сказке о белом бычке перейдем! Понятно, могли бы. Никто и не спорит! Когда счастливое семейство соберется зимним вечером у камина и отец рассказывает анекдоты, а мать вяжет чулок, то это очень мило и естественно. Но наше время, я полагаю, не похоже на безмятежный вечер у камина… Дряхлым инвалидам и глупым младенцам не возбраняется и анекдотами забавляться; только ежели бы я считал вас инвалидом или младенцем, то не стал бы с вами и разговоров разговаривать.

Оригинальный комплимент!»

«Он говорит: "идея, логика истории…" Где же она? Откуда ей взяться, когда между людьми нельзя найти и двух человек, смотрящих на жизнь совершенно одинаково?… Но, конечно, он прав. Ах, как я мало знаю! Нужно учиться, учиться… Нельзя терять времени: я его ужасно много потеряла. Романом вздумала «баловаться»! Теперь мне совестно и вспомнить об этой затее. Буду изучать историю. Какая грандиозная картина зарождения, укрепления, роста идеи, которая, несмотря на всевозможные препятствия, будничные заботы, страдания и несчастия человечества, все-таки ведет его к развитию, совершенствованию, счастью!.. Господи! если бы мне удалось принять хоть крошечную долю участия в этой гигантской работе! Но я совсем говорить не умею; не могу выразить и десятой доли своих чувств… Я дрожу и не могу писать. Неужто только нервы? Ну и пускай их… Не буду успокоивать: мне во всяком случае дорого такое расстройство…»

В записной книжке:

«— Что значит знать историю?

— Знание истории равняется возможности ясно представлять себе роман из любой эпохи, то есть положение «героя» и развязку его романа.

— Вы говорили: "Задача воспитания живого человека — ориентироваться среди различных направлений". Но разве движения масс предполагают какое бы то ни было ориентирование в каждом из своих участков?

— То стихийный, коллективный герой; я говорил о единичном. «Движение», собственно, и начинается от места их встречи, а роман с того момента, когда «герой» окончил свое воспитание и принялся за практическую деятельность».

В дневнике:

«Есть два величайших произведения человеческого духа: легенды о Фаусте и Вечном Жиде. Они будут иметь значение, пока живет человечество. Фауст относится к целому человеку, к человеку-животному; он ближе и понятнее нам. Вечный Жид выражает отвлечение одного только человеческого начала нашего существа; он ждет еще гения, который воспроизведет его в ярком художественном. образе. Такой образ даст картину исторического развития путем страдания за то, что считается истиной. Фауст — продукт раздвоения, противоречий, обнаружившихся в отдельном человеке, если его рассматривать как самостоятельный мир. Вечный Жид — плод несоответствия в воззрениях человека и общества. Первый находит отголосок и сочувствие в людях всевозможных цветов, партий и направлений; второй является отщепенцем… Но когда это большинство состарится и умрет и дети начнут копаться в наследстве отцов, с улыбкою недоумения выбрасывая вон разный негодный хлам, он, спровадивший своих врагов на кладбище, останется жить, чтобы, через известные промежутки времени, совершать такое сопровождение… вечно». Подписано буквою А.

«Как это скоро, неожиданно случилось!.. До сих пор опомниться не могу от счастья…

Он пришел бледный и озабоченный. Я это сразу заметила и испугалась.