Эпизоды жизни

Вот Диля, например, что сейчас тут была. Она закончила институт в Бухаре, работала журналистом, а теперь вынуждена днём мыть полы в коломенской больнице, а вечером подрабатывать судомойкой в каком-то кафе. Муж её работает на стройке шофёром самосвала. Почти все заработанные деньги они отсылают домой на содержание родителей и троих детей. Работают, между прочим, каждый день, без праздников и выходных, как какие-то бесправные рабы! А если будут возмущаться, их немедленно уволят, ведь на их место легко найти других таких же гастарбайтеров. Вот такая «благодарность» за помощь беженцам во время войны…

— Ты, Лёша, как говорил Райкин, «в принципе — прав, но по существу — глубоко ошибаешься», — не выдержал я, в то время как остальные молчали, отводя глаза. — Не надо упрекать русских в неблагодарности. Мы вбухали в эти азиатские испокон веков нищие земли и народы миллиарды рублей и труд миллионов наших людей. И в царское время, и в советское. Особенно во времена СССР все эти республики буквально сидели на нашей шее. Мы дали им всё, что имели сами: всеобщее образование, бесплатную медицину, построили города и промышленные предприятия, оросили пустынные земли, уровняли в правах со всеми гражданами Советского Союза!

— Чепуха! — рявкнул Лёша. — Во времена СССР все работали, все строили каналы и заводы, не только русские.

— Все строили, — подтвердил Николай.

— Конечно, работали все, — согласился я. — Но на чьи деньги? Кто оплачивал материалы, механизмы, труд инженеров и рабочих?

— Что, одни русские что ли? — Набычился Лёша. — Узбеки, киргизы и казахи тоже работали!

— Разве я спорю? Работали, конечно, но их труд давал в общий союзный бюджет весьма малую долю в сравнении с Россией. А почему же, по-твоему, все эти народы и их ныне самостоятельные республики враз обнищали, как только вышли из состава СССР и выгнали со своей территории сотни тысяч русских? Заметь — именно они, узбеки, казахи, киргизы и прочие, «освободившиеся от русского гнёта и эксплуатации», как они говорят, выгнали русских, а мы их принимаем, даём работу и не гоним вон из России! Так кто же на самом деле проявляет явную неблагодарность? Вот эта Диля, о которой ты так страстно печёшься, почему она приехала на заработки в Россию? Да ещё с мужем? В свободном от русских Узбекистане не нужны журналисты и шофера? Там перестали выходить газеты и остановились стройки? Говорят, сейчас в России миллионы гастарбайтеров из бывших советских республик. Не мы же, русские, к ним едем, а они к нам! Так кто же кого кормил, одевал и содержал?

— Ну, может быть в чём-то ты и прав, — сбавил тон дед Лёша. — Но обидно за тех узбекских женщин, которые приняли во время войны русских детей, а теперь их здесь презрительно зовут «чурками»…

— Конечно, обидно, — согласился я. — Но тех ли женщин так зовут? Я уверен, те узбекские женщины и мужчины никогда не покидали свои дома в поисках лучшей доли на чужбине. Они жили, работали и умирали на своей родине. На таких людях, как говорится, земля держится, они — соль земли! Их всегда и везде уважали и будут уважать. Презирают тех, кто, как перекати-поле, постоянно ищет лучшей доли, легко меняя родину на чужбину. Такие и среди русских встречаются, таких и у нас не любят. А раз не уважают своих «искателей лёгкой жизни», то с какой стати уважать чужих? Ты у себя построй лучшую жизнь, вот тогда тебя будет за что уважать, и вряд ли у кого язык повернётся обозвать «чуркой» или ещё как. Ну, за что мне уважать эту Дилю? Ты видел, как она работает?

— Хорошо работает, старательно, — вскинув голову, ответил Лёша. — И пол помыла, и пыль протёрла.

— Хорошо, говоришь? Да, она и пол помыла, и пыль протёрла. И работала в резиновых перчатках. А ты заметил, что твоя Диля руками в этих же перчатках и половую тряпку отжимала в ведре и расправляла на полу, чтобы надеть на швабру, и тряпку макала в ёмкость с водой или дезинфицирующим раствором, чтобы пыль стереть с ваших тумбочек и розеток с выключателями? Я ей свою тумбочку протирать не дал, у меня на ней, как и у вас, посуда стоит и таблетки лежат. И как мне после такой «гигиенической» уборки называть эту Дилю?

— А ведь она и мои тарелки этими же перчатками брала, — ошеломлённо выдохнул Костя. — Вот ведь…

И он выдал длинный многословный матерный аналог слова «чурка».

Проблема стула

— Поднимите руку, кто уже три и более дня не ходил в туалет по большому? — закончив обход нашей палаты, вдруг спросила Татьяна Михайловна.

Чуть поколебавшись, я поднял руку. Публично обсуждать столь интимную вещь мне было неудобно, тем более, что до неожиданного вопроса Лопухиной я вообще отсутствие стула и за проблему-то не считал. За более чем полвека своей сознательной жизни мне трижды довелось полежать в больнице. И каждый раз в первую неделю нахождения в палате, я тоже не рвался в туалет, чтобы облегчить свой кишечник. У меня просто не возникало такого желания, и я считал, что всё в порядке. Раз организм сам не хочет, то и проблемы нет.

— Вечером получите двойную дозу магнезии, — безапелляционно заявила мне Татьяна Михайловна.