Эпизоотия

Борис, учёный биолог, вообще не склонный к чтению лекций, проводил непрерывный ликбез с недоучкой Николаем, хотя и знал, что тот немедленно забудет всё, что ему вколачивали в голову. Травник Виктор, торговавший различными сборами собственного изобретения, с готовностью посещал пикники, до которых был охоч Колька, воспринимавший природу исключительно потребительски.

А с кем ещё можно не только слушать, но и говорить самому?

Однако, болтовня болтовнёй, а свои дела никто не отменял.

Начиная с ранней весны и до первого снега. Виктор проводил в глухой новгородской деревеньке. Чужие мысли здесь не имели смысла подслушивать, размышления одиноких старух мало чем отличались от крика кукушки или планов скрывающейся в кустах лисицы. Зато, оказавшись в полном одиночестве в лесу или на болоте, Виктор слышал не только бессловесные чувства ёжика или нетерпеливые желания енотовидной собаки, но и то, как растёт гриб, как наливается соком медвежья дудка, и как копит здоровье корень валерианы. Всякая травка шептала ему, как именно и в какой сбор она годится.

Но сейчас надо было сыскать не абы что, а то единственное лекарство, что будет противостоять явившейся из-за моря болезни. И Виктор нашёл искомое, тем более что не особо оно и пряталось. Несколько дней он копал корни, измельчал их в меленке, отжимал сок и замешивал жгучую смесь на собранном ещё осенью меду.

Испытывать лекарство было не на ком, коронавирус не добрался до новгородской глубинки, и Виктор, взяв сумку, в которой бренчали закрученные баночки со снадобьем, отправился сквозь кордоны в страдающий город.

Дома первым делом попытался докричаться до друзей телепатов, но ответа не получил, лишь брехливая собачонка со второго этажа затявкала, пытаясь вступить в беседу.

Виктор стащил резиновые сапоги и ватник, переоделся в городское и, захватив пяток заветных баночек, поехал к институту, где Борис чахнул над чашками Петри или иной посудой микробиолога. По дороге не отпускало дурацкое предчувствие, что и здесь Борис не ответит. Может, уехал куда, а может… об иной даже думать не хотелось, но ведь игры с коронавирусом, даже научные, даром не проходят. Однако обошлось, Борис откликнулся почти сразу.

— Ты смотри, кого слышу!

— Ты смотри, кого слышу!

— Ну, привет!

— Привет, привет! Большой привет!

Всё-таки, медики, даже самые воспитанные, остаются ужасными циниками.

— Не знаешь, Николаша куда пропал? Что-то я его не слышу.

— С Николаешей худо. Доигрался. Последний раз я его слышал, так он сказал, что подцепил коронавирус, и его увозят в больницу.

— Какую?

— Вот этого — не знаю. Может он без памяти лежит, может ещё чего, но я его тоже не слышу.

— Давай-ка выползай из своей конторы, надо бы в реале поговорить.

— Не так сразу. Сначала мне надо дезинфекцию пройти, защитный комбинезон снять… Полчаса это займёт, как минимум.

— Я разве против? Мне не к спеху. Я подожду.

— Отлично. Я пока готовлюсь, а ты расскажи, удалось ли тебе отыскать твою микстуру.

— Скажешь тоже — микстуру. У меня приправа, да такая!.. Хвалёный имбирь нервно курит в сторонке. Сейчас выйдешь — дам попробовать, у меня с собой есть немного. А ты обещанную панацею разработал?

— Панацеи не бывает, ты это знаешь лучше всех.

— Да уж как-нибудь. И всё же, даром что ли, ты всё лето в защитном комбинезоне загорал?

— Есть кое-что. Одно беда, мой препарат предупреждает от заражения здоровых людей. А если вирус уже угнездился, то не взыщи. Заболел, так заболел.

— Да, непруха. У меня то же самое.

Борис появился в проходной. Вообще вход в институт был закрыт, как и во все учреждения, работающие с новым вирусом, но для такого случая охрана сняла запор.

Друзья уселись на скамеечку, медленно готовясь перейти от телепатической беседы к простому человеческому общению. Ни обниматься, ни пожимать руки при встрече, они не стали, эпидемия быстро отучила людей от подобных привычек. Но и масок на лицах не было, ни у Виктора, ни у Бориса.

Полицейский патруль остановился было около нарушителей, но споткнувшись о кроткий взгляд Виктора, отправился дальше.

— Давай, показывай свою приправу, — вслух сказал Борис.

Виктор вытащил из сумки небольшую баночку, в каких обычно горчицу продают, открыл её, звонко щёлкнув крышкой.

— На вот, на пробу. Да ты пальцем не лезь, у меня ложка чайная есть.

Борис подцепил ложечкой немного снадобья, храбро отправил в рот.

— А что, вкусно… — начал было он, но тут же заперхал и замахал рукой, пытаясь остудить ошпаренный язык. — Злодей! Чем ты меня обкормил?

— Ага! Проняло? Это тебя не имбирь и не васаби какой-нибудь.

— И что у тебя за зелье адское?

— Это наш святоотеческий хрен. Сам копал за огородами. Опять же, машинка у меня есть, вроде мельнички. Вдобавок к хрену — корешок лапчатки прямостоячей, а попросту — калгана. Его обычно на водке настаивают, а то корни калгана вяжут сильно. А я их на той же мельинчке измельчил и в хрен замешал. Мёду добавил, чтобы густота была добрая. Мёд ты разве не почуял?

— Смерть я свою почуял.

— Там ещё есть сок подснежной клюквы. Сок можно было и осенней клюквы брать, но дело было весной, так я взял подснежную.