Эпоха бедствий

- Идея! - воскликнул Асверус. - Кстати, Драйбен, помогите мне со шнуровкой на кирасе. Раз вызвались быть оруженосцем - извольте не отлынивать от своих обязанностей. Помните, у "Сизых беркутов" есть конный отряд? Человек двести, не больше. Две сотни, как и всегда, - десять десятков пар. Кажется, мы пользуемся расположением самого легата аррантов? Почему бы не попроситься к ним? День грядущий готовит нам массу впечатлений, так обострим их пребыванием в легионе города Аэтоса, представляющем столь необычное общество! И мы, смею заметить, представляем пару - главное условие нахождения в "Сизом беркуте".

- Почему нет? - отозвался эрл Кешта, накрепко затягивая толстые кожаные шнуры, соединявшие на левом боку Асверуса нагрудник и броню, закрывавшую спину. - К тому же "беркуты", несмотря на их... э-э... несколько экзотические пристрастия, замечательные воины, способные прикрыть в самый тяжелый момент. Наведаемся к Даманхуру, сообщим, что отправляемся к аррантам?

- Нет, - отрезал Лаур-младший. - По причине полнейшего отсутствия времени на дурацкие светские условности. Драйбен, налейте в маленькие бурдюки воды, денек предстоит жаркий. И готов поспорить, запоминающийся.

Большой старый гриф, видевший на своем веку всякое - и войны между двуногими, и шакалов-оборотней, пытавшихся отобрать у него законный кусок падали, переживший попадание лучной стрелы в крыло и зубы гиены, вонзившиеся в шею во время дележа добычи, нынешним днем пребывал в недоумении. Ничего более грандиозного птица доселе не видывала. Внизу, под широкими темно-коричневыми крыльями грифа, парившего над пустыней, поднимались столбы пыли и песчаные вихри, двигались по барханам и камням тысячи лошадей, слух различал человеческие крики, из которых можно было уяснить, что двуногие откровенно недовольны друг другом и вскоре приступят к любимому развлечению - убийству ближнего своего. Гриф предпочел бы как можно быстрее увидеть окончание разворачивающегося далеко внизу спектакля, сценой которому служили сыпучие пески Альбакана, а кулисами - багрово-рыжие скалы, к которым, по мнению птицы, приближаться не стоило. Все бессловесные обитатели пустыни - хищные твари, покрытые шерстью, редкие птицы и даже безмозглые ящерицы - сторонились их, отлично зная, что горы скрывают в себе нечто недоброе, опасное для жизни.

Гриф ждал заката - тогда можно спуститься вниз и без лишней опаски попировать. Еды хватит всем.

А пока равнодушные желтые глаза птицы рассматривали передвигающиеся по желтоватому песчаному покрову темные пятна. Со стороны восхода к невысоким горам направлялись два или три десятка сбитых в плотный строй отрядов, большая часть из которых разделилась надвое, - эти конники поотстали, пропуская вперед маленькое войско, с упрямой целеустремленностью двигавшееся к всхолмьям.

Люди, стоявшие возле Аласора, наоборот, не трогались с места. Расплывчатый квадрат пеших бурлил яркими красками одежд и бликами доспехов, по сторонам от него поднимали копытами песчаные фонтанчики лошади, - они вызвали у грифа нешуточный интерес. Ему не слишком нравилось мясо двуногих: слишком быстро уничтожается тлением, в то время как конская плоть высохшая под солнцем, остается съедобной еще много дней. Кроме того, когда человек погибает, пищу приходится выковыривать из-под шкур, которые люди надевают на себя. Если такая шкура сделана из ткани - это еще полбеды, ее можно разорвать клювом или когтями, но когда двуногий цепляет на себя железо... Долби не долби, а клюв можно сломать запросто.

Гриф развернулся и, поймав ток восходящего теплого воздуха, поднялся еще выше, а затем, увидев на краю красноватых скал интересующее его место, начал осторожно планировать к гнезду. До вечера охота отменялась.

- ...Драйбен, гляньте, как символично. Кажется, стервятник вылетел на разведку, осмотреть местность и выбрать себе более подходящий стол. Полагаю, ему больше понравятся арранты или, на худой конец, саккаремцы. Мергейты слишком уж воняют.

- Не глупите. Грифы питаются падалью, и, скорее всего, на запах им наплевать. С точки зрения этой лысоголовой пташки мы все равны. Будем лежать и перевариваться в одном брюхе.

- Вы неисправимый оптимист, эрл. Я предпочитаю смотреть на мир с меньшим присутствием духа. Вы будете ранены в живот и поползете по песку, волоча за собой кишки, а скончаетесь дня через три на руках у лекаря, не умеющего ничего, кроме кровопусканий и зубодерства, а я... Мне, видимо, отрубят руку или ногу, затем, полуживого, оттащат в мергейтский лагерь и в лучшем случае посадят на кол. Нравится?

- Бесподобно, - отозвался Драйбен. - Вам вроде девятнадцать лет, мой принц? Откуда в столь нежном возрасте настолько обширные сведения о военном ремесле, каковое, напомню, состоит не только в искусстве мечемахания? Главное в выбранной нами стезе - твердое знание о последствиях... Не беспокойтесь, вас не посадят на кол по причине отсутствия таковых в пустыне, а, скорее всего, разорвут лошадьми. Разве что предусмотрительные мергейты специально прихватили несколько хорошо обтесанных колов вашего размера.