Эпоха бронзы лесной полосы СССР

Наряду с реалистическими изображениями животных найдены схематические скульптуры, как, например, фигурка животного с птичьей головой и длинным хвостом, загнутым на конце. Сделана она на пластинке (рис. 6, 27). Ноги изображены в виде небольших отростков. На спине одно отверстие, а на животе — пять, очевидно, для нашивки или подвешивания. Возможно, схематичность этой фигурки (Сахтыш I; Крайнов, 1972а) можно объяснить тем, что она употреблялась в качестве штампа для нанесения орнамента.

Костяные скульптуры рыб встречаются реже. Две найдены на стоянке Сахтыш I (Крайнов, 1975а, 1978в) и на стоянке Владычино. Одна фигурка изображает сома (рис. 6, 31), она выполнена в реалистическом стиле. Глаза нанесены высверлинами, рот оформлен двумя глубокими надрезами, а хвост едва намечен. Вторая фигурка изображает осетра (рис. 6, 32)[2]. Глаза выполнены так же, как у сома, жабры и плавники показаны выступами, на хвосте два отверстия для подвешивания.

Скульптуры рыб часты в прибалтийских стоянках того же времени и связываются исследователями с магическими обрядами промыслового значения (Лозе, 1970, с. 22, рис. 7, 7, 8 и с. 28).

Наиболее многочисленную группу изображений представляют скульптуры птиц. В них легко можно узнать гусей, уток, гагар, чаек, куликов, лебедей, тетерок, орлов, глухарей и др. Почти все они представлены объемными формами, выполненными из кости. Особенно хорошо в реалистическом стиле сделаны фигурки гусей, уток и других птиц (рис. 6, 5–8, 18–26). Выполнение их в одном стиле указывает на установившиеся канонические традиции. Первобытный художник в своих удивительно реалистических скульптурах тонкими штрихами подчеркивает самые характерные особенности каждого вида этих птиц. Найдены скульптуры в основном только на верхневолжских и окских стоянках (Волосово, Сахтыш I, VIII, Стрелка I, Ивановское VII и др.). Их отсутствие на средневолжских стоянках свидетельствует о специфике хозяйства каждого региона волосовского ареала или о хронологическом разрыве.

Кроме готовых изделий, найдены и заготовки их из костей и клыков кабана. Выделяется фигура водоплавающей птицы (утки) со стоянки Сахтыш I (рис. 6, 25). Она изображена на костяной пластинке в профиль с наклоненной головой. Хвост и лапы обозначены обрубленными уступами. На спине от головы до хвоста идут зубчики. Вверху — два отверстия рядом, а внизу — два отверстия по краям живота. Клюв, хвост, лапы и спина скульптуры служили сложным штампом для нанесения орнамента на посуду.

Рассмотренные нами кремневые, костяные и роговые скульптуры отражают не только наблюдательность и высокое мастерство первобытных художников, но и их мировоззрение и представления об окружающем мире.

О назначении кремневых и костяных скульптур существуют разные мнения, но большинство исследователей считают их ритуальными предметами и видят в них отражение культа предков, тотемизма, солярного культа и т. д. Очевидно, они служили амулетами или иными сакральными атрибутами при выполнении тех или иных культовых обрядов.

И.А. Лозе видит в костяных скульптурах птиц предметы культа, связанные с представлениями об уходе души в загробный мир (Лозе, 1970, с. 28). Конечно, семантика их трудна, но безусловно одно: все эти предметы отражают внутренний мир первобытного человека. По мнению С.Н. Замятнина, кремневые скульптуры имели такое же значение, как и петроглифы, и занимали одно из центральных мест при исполнении обрядов в дни календарных праздников (Замятнин, 1948).

Сейчас, пожалуй, ни у одного исследователя не возникает сомнений в отнесении кремневых и костяных скульптур, находимых в стоянках Поволжья, Волго-Окского междуречья и Марийского Поволжья, к волосовской культуре. В.А. Городцов первым усмотрел связь кремневых скульптур с выделенной им волосовской культурой. Он отнес их ко времени первых металлических изделий и, не имея еще достоверных данных, правильно очертил границы их распространения (Городцов, 1926, с. 362–364). Нельзя согласиться с С.Н. Замятниным (Замятнин, 1948, с. 99) и А.А. Формозовым (Формозов, 1959, с. 102–103), связывавшими кремневые и костяные скульптуры с культурой племен с ямочно-гребенчатой керамикой. Если сопоставить карту распространения этих скульптур, составленную С.Н. Замятниным (Замятнин, 1948, с. 98, рис. 1), с картой ареала волосовской культуры, то они совпадут.

Что же касается редких находок скульптур, сходных с волосовокими, в Прибалтике, Карелии, Беломорье и Приуралье, то их присутствие там можно объяснить или заимствованием, или частичными передвижениями волосовских племен, или существованием обмена у родственных племен в этих регионах. О тесных связях волосовских племен с родственными балтийскими племенами свидетельствуют многие факты: сходство в орнаменте и примесях в керамике, сходный обряд погребения, а главное — общая закономерность в развитии культур с мезолита.