Эпоха единства Древней Руси. От Владимира Святого до Ярослава Мудрого

Уже С.М. Соловьеву было ясно, что сообщение о вокняжении Святополка в Киеве в третьей части статьи под 1015 г. изобличает вставной характер повести о Борисе и Глебе, начинающейся с того же известия, так как принадлежи оба текста перу летописца, он не стал бы повторяться^{188}. Кроме того, повесть о смерти Бориса и Глеба резко обрывает логико-смысловые связи с предыдущим рассказом о намерении Владимира силой принудить к покорности взбунтовавшегося Ярослава («Хотящю Володимеру ити на Ярослава») и направляет действие совершенно в другое русло: вместо похода на Новгород Владимир внезапно посылает войско во главе с Борисом против «идущих на Русь» печенегов, хотя далее выясняется, что никакой опасности со стороны кочевников не было, ибо Борису так и не удалось «обрести» их поблизости от русской границы. Странный поход Бориса против мифической орды, несомненно, возник уже в житийной традиции о братьях-мучениках, мало заботящейся о собственно исторической стороне дела. Характерно, что «Сказание о Борисе и Глебе» ни словом не упоминает о ссоре Владимира с Ярославом, представляя последнего исключительно в качестве праведного мстителя за невинно убиенных братьев, а в «Чтении о Борисе и Глебе» преподобного Нестора Борис выступает не против печенегов, а против каких-то неопределенных «ратних». Следовательно, в изначальном своем виде статья под 1015 г. включала только первую и третью части, то есть рассказывала о смерти Владимира, вокняжении Святополка и начале его борьбы с другим искателем «отьнего и деднего» стола — Ярославом. Что же касается летописной повести о Борисе и Глебе, то это — самостоятельное, агиографически стилизованное литературное произведение[177], «с весьма драматическим, местами художественным развитием действия, с морально-религиозным освещением событий, с обрамлением из текстов Священного Писания и акафистным заключительным славословием»^{189}, внесенное в летопись не ранее конца XI в. и, по всей видимости, затем еще не раз переработанное.

Составленная из хронологически и жанрово разнородных текстов, летописная статья под 1015 г. уже в силу своей сложной структуры не может считаться вполне надежным историческим источником, особенно во второй, «борисоглебской» ее части, являющейся литературным продуктом более позднего времени. «Вживляя» повесть о смерти Бориса и Глеба в летописный текст, редакторы Повести временных лет, конечно, меньше всего имели в виду восполнить пробел в исторических знаниях о после-Владимировой эпохе. Их целью было согласовать оформившуюся в конце XI — начале XII в. житийную традицию о святых братьях с уже существующими летописными представлениями о политических реалиях начала XI столетия. Насколько удачной оказалась эта попытка?

Сегодня есть все основания утверждать, что летописно-житийная история злодейств Святополка Окаянного едва ли заслуживает того авторитета, которым она долгое время была окружена в отечественной историографии, — слишком много в ней несообразностей и внутренних противоречий. Укажем наиболее слабые ее места.

Во-первых, действие разворачивается в условиях полнейшего пространственно-географического и временного произвола. Борис, которому вроде бы назначено княжить в Ростове, почему-то находится при отце и воюет с печенегами на границах Переяславской земли. Между тем Ростовская земля была присоединена к Переяславскому княжеству только четырьмя десятилетиями спустя, в результате раздела Руси между Ярославичами (сыновьями Ярослава Мудрого), и, следовательно, ранее не имела самостоятельного княжения.

Еще удивительнее, что Святополк, туровский князь, в день смерти Владимира внезапно обнаруживается в Киеве. Может быть, его заранее вызвали к постели умирающего Владимира? Но тогда почему он обретается в Киеве, а не на Берестовом? Впрочем, согласно Несторову «Чтению», Святополка в Киеве вовсе не было; но и конкретное местонахождение его не указано, читаем только, что, узнав о кончине отца, «Святополк… вседе на коня и скоро доиде Кыева».

Задумав устранить Бориса, Святополк едет подыскивать исполнителей в Вышгород, то есть в противоположную от Альты сторону. Убийцы ночью (!) безошибочно находят в степи шатер Бориса. Покинутый отцовской дружиной Борис все это время стоит на Альте, даже не пытаясь перебраться в соседний Переяславль, под защиту городских стен.