Эпоха Големов. Эпидемия Свободы

Марсель Кермт Эпоха големов Эпидемия Свободы

Глава первая. Начало эпидемии

– Пока вы доедаете без соли последнюю синтетическую яичницу, на планете Оруэлл-84 жгут костры и бьют морды! – прокричал из космоса бойкий детский голос.

В эту самую минуту я летел на Землю. Сигнал из Нейросети передавался слабо, но звук слышался вполне отчетливо.

На Оруэлле-84 били не то чтобы сильно, но весьма показательно. По крайней мере, так вещало неизвестно откуда взявшееся в шифрованном потоке юное сопрано.

И вот именно на слове «морды» я стал внимательно вслушиваться.

– Жуйте свою синтетику, спрятавшись в уютных коробках, если вы големы! – кричала девочка, – Меня зовут Юния! А моя мама, Летта, сейчас на кипящих улицах Оруэлла! Но если вы настоящие люди – выходите, прилетайте, поддержите нас!

Стоит отметить, что прозвучавшее в эфире название планете дали сами жители в пику официальному наименованию и политике галактической власти. Раньше планета называлась просто и радостно – Счастье.

Голос неожиданно прервался. Кабину моего маленького корабля заполнила плотная тишина. На миг даже показалось, что я потерял слух, но только через несколько минут понял, что отчетливо слышу собственное тяжелое дыхание. В тот же миг сигнал ожил…

– Меня прерывают… выследили сигнал и глушат! Меня зовут Юния. Я вещаю со Счастья… с Оруэлла! Раньше вы слышали мою маму, она журналист Седьмого канала, – уже не так бойко продолжила девочка, а голос звучал то громче, то тише, будто она периодически отворачивалась от микрофона, а может, действительно, оборачивалась на что-то позади себя, – Но мама не успела прилететь ко дню трансляции. Пока я за неё и… и расскажу вам всё, что происходит в эти дни у меня дома, на Оруэлле… на свободном Оруэлле!

Из официальных сводок беспрестанным и щедрым потоком следовало, что счастливые жители монопланеты (с одним главным производством) счастливо добывали руду гипертерия во имя счастья всей Галактики. Этот самый гипертерий после прохождения специальных этапов очистки и обогащения служил самым эффективным топливом для кораблей дальнего космоплавания.

Но когда группа несогласных со «счастливыми» показателями местных передовиц, противоречащих реальному уровню жизни, прорвала правительственные сети ботнетов и иные информационные барьеры, а в сети мы услышали нечеловеческий стон несчастных жителей, тогда Галактика содрогнулась.

На Счастье счастья не было.

Жители оказались на положении рабов, от которых требовались три вещи: первое – добывать, второе – добывать и третье – еще раз добывать гипертерий. Они влачили существование едва ли не подземных червей. Труд шел в уплату прожиточного минимума. Население поголовно оказалось под гнетом долговой кабалы, так как заработанных в штреках галат хватало лишь на прокорм – месяц протянуть от шахты до кровати и не протянуть ноги.

Покинуть Счастье оказалось практически невозможно. Во-первых, переезд не каждому по карману. Во-вторых, суровые местные законы не выпускали должников за пределы отчизны, а долги передавались по наследству. Этот сложившийся многовековой порочный круг разрывали лишь единицы счастливцев, потому что, выплачивая долги предков, ты сам вынужден жить в долг.

Такая система более чем устраивала держателей местных банков и само правительство планеты. Рабство и долговые ямы для одних и золотые лестницы в небо для других. А жители Оруэлла-84 не смели ни поднять головы, ни подать голоса – местные законы, мягко говоря, не приветствовали инициатив, исходящих снизу, они их подавляли, истребляли, а неугодных с хрустом и чавканьем перемалывали жернова неумолимой пенитенциарной машинерии.

Во всем космосе люди ничего не знали о ситуации на Счастье. Ничего не подозревали и лишь догадывались в своих заблуждениях: ну да, есть такая далекая планетка, ну да, добывают. Название красивое – Счастье, а гипертерий дорогущий, торговать им выгодно. Значит, все там богаты и счастливы.

Никто на Оруэлл-84 не летал. Курорты там не благоухали, памятники архитектуры не возвышались. А были только шахты и дома… лачуги и норы, черви и ястребы. И тишина мертвой правды в галактическом эфире, растоптанной фальшивыми отчетами и редкими снимками искусственных роз на одной свежевыкрашенной улице, протянувшейся среди трущоб, грязных тротуаров, серых спальных районов, окутанных вечным запахом обреченности, каждый раз остающихся за кадром.

Именно поэтому Млечный Путь долгое время не слышал стона рабских штреков, и лишь благодаря одной журналистке местного телеканала под номером семь удалось сдернуть этот красивый шелковый платок молчания и обнажить кровавую клетку… Журналистку звали Летта. Сведения о ней были крайне скупыми: родилась на Счастье лет тридцать назад, всю жизнь посвятила работе на не самом рейтинговом местном телеканале и изо всех сил пыталась достучаться хоть до кого-нибудь, чтобы облегчить жизнь своих одноземцев.